по писаному. Увидев своего ребенка положенным меж двумя «живыми огнями», еврейская царица «приступает, слезы проливает, целует царя и в полу, и в руку», обещая указать желанное место. После некоторого нового колебания, она, наконец, когда её дитя было отодвинуто от огней, говорит царю Константину: «Видишь ли, царь, Одюбар (Фавор) гору? Двинь ты войско, иди ты под гору и раскопай Одюбар-гopy: найдете вы твердый камень, разбейте вы твердый камень, посыпятся многи кресты златы, евреи кресты те сковали, наподобие будто кресты ваши, да не узнаются кресты ваши!» Царь сделал все по этому указанию. Принесли ему «многи кресты златы». Взял царь Константин и ударил их о камень: «переломились надвое, натрое…» Принесли ему другие кресты, — замахнулся царь, ударил о камень, пред ним разлетелся камень. Эти кресты были те самые «кресты честны», о которых говорили «верховны Божьи апостолы» — советчики царские.
„Как увидел то Константин-царь, |
Так заканчивается сказание, стоящее ближе к сказочному складу, нежели к былевой песне, оправдывая стародавнее присловье: «Сказка — складка, песня — быль».
В другом сказании, родственном по содержанию с этим, место еврейской царицы занимает «жидовка-вдовица», «верховные Божьи апостолы» совершенно отсутствуют, а царю Константину самому «вспало на ум» все совершаемое. Начинается это сказание такой картиною: «Три темныя мглы опустились во Стамболе граде, и стояли ровно три годины: ни солнце в ту пору не грело, ни ветер тогда не повеял, ни роса тогда не заросила, никакая жена не