на-ядрышки — жемчужные. Если случайно забежит из лесу в деревню белка, быть для всей деревни худу — гласит седое народное слово. Оно же, это умудренное многовековым опытом слово, сохранило до наших дней поверье о том, что, если волки воют по залесью да белки скачут по опушкам, — надо ждать либо морового поветрия, либо войны. «Вертлява, а не бес!» — загадывается про белку.
Из других представителей звериного царства упоминается в сказаниях русского народа об олене. Воображению славянина-северянина, жившего обок с нерусью-оленеводами, каждое грозовое облако представлялось оленем, везущим по небесному морю-океану колесницу Перуна-громовника. С Ильина дня, по наблюдениям деревенских погодоведов, холодеет в реках и озерах вода. Народ перестает с этой поры купаться, говоря, что грех и ни к чему доброму не поведет купанье после того, как «олень омочит свой хвост». С этим поверьем имеют немало общего германские предания о «солнечных оленях». Среди русских свадебных песен попадаются и такие, в которых речь идет об олене с золотыми рогами. «Не разливайся, мой тихий Дунай!» — поется в одной из них, записанной в Московской губернии: «Не заливай зеленые луга; в тех ли лугах ходит оленюшка, ходит олень — золотые рога. Мимо ехал свет Иван-господин: — Я тебя, оленюшка, застрелю, золотые роженьки изломлю! — Не убивай меня, свет Иван-господин! В некое время я тебе пригожусь: будешь жениться — на свадьбу приду, золотым рогом весь двор освещу!» («… в терем взойду, всех гостей взвеселю!» — добавляется к этому в тождественном во всем остальном саратовском разнопеве).
Старинные сказки, родственные по содержанию у всех народов, ведут, между прочим, речь и про баснословную «птицу-льва» («гриф-птица»), представляющуюся воображению сказочников наполовину птицей (голова и крылья орлиные), наполовину зверем (туловище и ноги льва). Перья у этого птице-зверя заострены, как стрелы; когти и клюв у него — железные. Величиною он — с гору. Сказочные добры молодцы, отправляясь в тридесятое царство, в тридесятое государство за невестами, приходят к синему морю — нет переправы через необозримую водную пустыню… Велят они рыбакам зашить себя в лошадиную шкуру и положить на берегу. Прилетает ночью гриф, схватывает шкуру и переносит в ней добра молодца за море, разрывает тогда он булатным мечом свою оболоч-