ку и выходит на белый свет, пугая неожиданностью чудовищного перевозчика, только что собиравшегося было позавтракать принесенной добычею. Птицы летают так быстро, как ветер, — а есть и быстрее его, — говорит народ. Болести лихие-повальные напускаются по ветру, оттого и слывут «поветриями». И самая смерть представлялась иногда суеверному воображению имеющею птичий лик. Чуме придал народ вид утки со змеиными головою и хвостом; холера в некоторых захолустных уголках олицетворяется огромною черной птицею, пролетающей над деревнями-селами по ночам и задевающею железными крыльями воду. «Птицей-Юстрицею» величает смерть старинная загадка о ней.
«На море на окияне,
На острове Буяне
Сидит птица-Юстрица.
Она хвалится-выхваляется,
Что все видала,
Всего много едала:
И царя в Москве,
Короля в Литве,
Старца в келье,
Дитя в колыбели…»
«Жар-птица» русских сказок, по объяснению А. Н. Афанасьева, является одним из воплощений бога-солнца и в то же самое время — бога-грозы. Во всяком случае, она создана народным воображением из представлений о небесном огне-пламени. За этою птицей, приносящею тому, кто овладеет хоть одним ее пером, всякое счастие, отправляются один за другим в неизведанный путь сказочные добры молодцы. Живет она в тридесятом царстве Кощея Бессмертного, в окружающем терем Царь-Девицы райском саду с золотыми яблоками, возвращающими молодость старцам. Днем сидит жар-птица в золотой клетке, напевает Царь-Девице райские песни; поет она — из клюва скатный жемчуг сыплется. Ночью вылетает она в сад, перья у ней отливают златом-серебром, вся она — как жар горит; как полетит по саду, весь он светится разом. Одному перу ее, по словам сказок, «цена ни мало, ни много — побольше целого царства», а самой жар-птице и цены нет. Древнегреческое предание о Феникс-птице, возрождавшейся из собственного пепла, имеет нечто родственное с нашим о жар-птице. «Та (Феникс) убо
