одной не миновать!» — говорит он, смотря прямо в глаза роковой неизбежности, — хотя тут же и оговаривается, что: «На смерть, как на солнце, во все глаза не взглянешь!» Нравственная смерть, смерть духа — не в пример страшнее для этого богатыря трудовой жизни, чем смерть, разрушающая тело. «Живому сердцу нет могилы!» — гласит живучая молвь народная, без крыльев перелетающая через леса дремучие, через горы толкучие, то взвивающаяся — в своем размахе — в лазурную высь поднебесную, то — в духовной тоске-истоме — припадающая к родимой груди Матери-Сырой-Земли.
Неизбежность смерти не повергает простодушного русского сеятеля жизни в уныние. Знает он и всякий час твердо помнит про то, что «от смерти не посторонишься», что нет ничего на свете «вернее смерти»; но не забывает и о том, что «прежде смерти не умрешь». Неизгладимо запечатлелась в нём вера сердца в предопределение, гласящая, что «каждому человеку своя судьба на роду написана». Смерть не страшна простецу-пахарю, как общее понятие; но в частности — он страшится смерти нечаянной, и одною из постоянных молитв его является молитва о том, чтобы «привел Бог помереть своей смертью»: — «Упаси Господь всякого человека умереть без покаяния!» — испуганно открещивается он от смерти «в одночасье». Смерть, по народному слову, у каждого стоит за плечами («за порогом» — по иному разносказу); но умереть вдали от родных, не выразив последней воли, не обдумав положения близких, остающихся в живых, и — главное — не покаявшись во грехах, — представляется в кругу обступающих смерть явлений единственным обстоятельством, устрашающим дух русского человека, который своею многовековой жизнью-борьбой доказал воочию всему миру, что он — не из робких.
Русский человек всегда был сторонником семейных-родовых начал, — семьянин он и по самой природе своей. Потому-то и вылетело из его уст глубоко трогательное по существу изречение: «В семье и смерть — добро, на чужбине и жизнь — худо!» Родовой-общинный дух сказывается в другой, родственной с этою поговоркой: «На людях — и смерть красна!» Жизнь, не особенно балующая пахаря-сказателя своими ласками, нашептала ему немало таких, например, красных своею неумытной правдою крылатых слов, как: «Лучше смерть, нежели зол живот!», «Страхов много, а смерть одна!», «Не столько смертей, сколько скорбей!»,