Безпристрастіе мое къ ученикамъ называлось несправедливостью. Негодованіе, съ какимъ я преслѣдовалъ ложь и обманъ, возбуждало смѣхъ гимназистовъ, и постоянные мои споры въ пользу здраваго разсудка не разъ вызывали улыбку даже на устахъ моихъ товарищей. Удивительно-ли будетъ, если наконецъ дѣйствительное отвращеніе къ дѣлу замѣнитъ мнимое равнодушіе, которымъ я прикрываюсь отъ насмѣшекъ? Я сталъ замѣчать въ себѣ движенія чуждыя мнѣ до-сихъ-поръ. Хитрость и ложь, жертвою которыхъ я бывалъ такъ часто, сдѣлали меня недоступнымъ, а необходимость остерегаться на каждомъ шагу придаетъ моему обращенію съ воспитанниками противъ моей собственной воли инквизиторскій и придирчивый характеръ. Мнѣ случается ставить хорошія отмѣтки дураку и умалчивать о явныхъ доказательствахъ недобросовѣстности для того только, чтобы избавиться отъ скуки тщетно оправдывать справедливость своихъ поступковъ.
Положимъ наконецъ, что въ числѣ моихъ учениковъ находятся ваши пансіонеры или пансіонеры г. инспектора, а между ними такіе, которые, хотя не отличаются особеннымъ прилежаніемъ или хорошими умственными способностями, но имѣютъ родителей, щедро вознаграждающихъ васъ за оказанныя имъ попеченія (это, разумѣется, одно предположеніе, и благородство вашихъ убѣжденій извинитъ мою откровенность): мудрено-ли, что учитель, желающій пріобрѣсть вашу благосклонность, станетъ оказывать такимъ ученикамъ не совсѣмъ справедливую снисходительность?
Теперь, если нужно вывести общее заключеніе изъ сказаннаго мною, то результатомъ балловъ окажется слѣдующее:
Ничтожество преподаванія; препятствія, останавливающія успѣхъ; ложное направленіе данное уму и сужденіямъ, пагубное вліяніе на нравственность молодыхъ людей.
Возраженія.
— Вашъ взглядъ на нашу систему — сказалъ мнѣ директоръ, — можетъ быть вѣренъ во многихъ отношеніяхъ; но мнѣ кажется, что вы придаете ему слишкомъ много значенія, и что вы слишкомъ строго судите вліяніе нумерованныхъ отмѣтокъ на нашихъ воспитанниковъ. Какъ-бы ни выражались впрочемъ эти отмѣтки, я все-таки утверждаю, что они необходимы, и думаю, что убѣдилъ
Беспристрастие мое к ученикам называлось несправедливостью. Негодование, с каким я преследовал ложь и обман, возбуждало смех гимназистов, и постоянные мои споры в пользу здравого рассудка не раз вызывали улыбку даже на устах моих товарищей. Удивительно ли будет, если наконец действительное отвращение к делу заменит мнимое равнодушие, которым я прикрываюсь от насмешек? Я стал замечать в себе движения чуждые мне до сих пор. Хитрость и ложь, жертвою которых я бывал так часто, сделали меня недоступным, а необходимость остерегаться на каждом шагу придает моему обращению с воспитанниками против моей собственной воли инквизиторский и придирчивый характер. Мне случается ставить хорошие отметки дураку и умалчивать о явных доказательствах недобросовестности для того только, чтобы избавиться от скуки тщетно оправдывать справедливость своих поступков.
Положим наконец, что в числе моих учеников находятся ваши пансионеры или пансионеры г. инспектора, а между ними такие, которые, хотя не отличаются особенным прилежанием или хорошими умственными способностями, но имеют родителей, щедро вознаграждающих вас за оказанные им попечения (это, разумеется, одно предположение, и благородство ваших убеждений извинит мою откровенность): мудрено ли, что учитель, желающий приобресть вашу благосклонность, станет оказывать таким ученикам не совсем справедливую снисходительность?
Теперь, если нужно вывести общее заключение из сказанного мною, то результатом баллов окажется следующее:
Ничтожество преподавания; препятствия, останавливающие успех; ложное направление данное уму и суждениям, пагубное влияние на нравственность молодых людей.
Возражения.
— Ваш взгляд на нашу систему — сказал мне директор, — может быть верен во многих отношениях; но мне кажется, что вы придаете ему слишком много значения, и что вы слишком строго судите влияние нумерованных отметок на наших воспитанников. Как бы ни выражались впрочем эти отметки, я всё-таки утверждаю, что они необходимы, и думаю, что убедил
