Страница:Нечистая, неведомая и крестная сила (Максимов).pdf:ВТ/210

209

крестьяне, — не указ: Богу не угодно. Надо попробовать в другое время!» И порешили устроить праздник в третье воскресенье после Пасхи. Снова принялись за бревна — огня добывать. На этот раз, промеж бревнами, в щели, всполыхнулось как бы малое-малое пламя, и огонек обозначился. Подхватили его на сернички, подложили огонь под костер, разожгли, — стали через огонь прыгать по-козлиному, а стариков и малых детей на руках перетаскивали. Разнесли потом огонь по домам; затопили печи; напекли-нажарили. Затем подняли иконы, позвали священника, пригласили всех духовных: стали молиться. За молебном начали пировать, безобразить в пьяном виде на улицах и бесчинствовать до уголовщины: соседку помещицу за то, что она не послушалась мирского приговора и затопила печи, не дождавшись общественного огня, наказали тем, что выжгли всю её усадьбу — с домом, службами, хлебными и всякими запасами.

Все подобные священнодействия, переданные народу по прадедовскому завещанию, предпринимаются, главным образом, ввиду защиты себя и домашнего скота от повальных болезней. Там, где эти падежи часты, как напр., в Новгородской губернии, для вытиранья живого огня, устраивается даже постоянное приспособление в виде машины, так наз. «вертушок»^[1]. Два столба врыты в землю и наверху скреплены перекладиной. В середине её лежит брус, концы которого просунуты в

1. В старой Новгородчине (в Черепов, уез.) подобный обычай укрепился настолько, что крестьяне не ожидают даже каких-нибудь внешних поводов для вытирания огня, а ежегодно, в Ильинскую пятницу, добывают себе живой огонь и затем затопляют им все печи.