молажнвапьѳ и что отъ бѣсовской дѣятельности не произошло измѣненія ихъ существа; іго, какъ угодно, многовѣковая работа и случайныя поврежденія могли наложить печать на это существо, — что и сказалось на кадука́ъ.
Считаясь первыми по времени возрожденія, на текущемъ счету кадуки́ состоятъ послѣдышами, забытыми инвалидами бѣсовства, на которыхъ не обращаютъ вниманія остальные нечистики, не обращаются ни къ ихъ опытности, ни къ ихъ помощи и ни во что ставятъ старческій авторитетъ ихъ. Отягченные всѣмъ этимъ, да сверхъ того, озлобляемые своими собратьями, кадуки́ бродятъ вдали отъ нечистиковъ и отъ своихъ немногочисленныхъ сверстниковъ. Видя же людскую правду, въ особенности, почетъ младшихъ къ старшимъ, снисхожденіе сильныхъ къ немощнымъ, кадуки́ больше остальныхъ нечистиковъ расположены къ людямъ, намѣренно не вредятъ имъ и только тогда подступятъ къ жертвѣ, когда она порочна въ людскомъ смыслѣ. Разумѣется, свою рѣдкостную работу они отправятъ съ навычною ловкостью мастеровъ, опытностью дѣльцовъ.
Люди отдаютъ подобающее уваженіе упомянутымъ особенностямъ кадуковъ, почитая ихъ справедливѣе остальныхъ вольныхъ нечистиковъ: жертвы невинной, хотя и идущей прямо въ руки кадуковъ, они не тронутъ, а въ отдѣльныхъ случаяхъ даже не допустятъ къ ней и другихъ нечистиковъ; эти послѣдніе страшатся вмѣшательства кадуковъ и тѣмъ жесточе ненавидятъ ихъ.
Какъ не страшна людямъ дѣятельность кадуковъ, такъ же не пугаетъ людей и матеріальный обликъ ихъ. Если кадукъ не лишился предательскихъ особенностей бѣсовства — роговъ, хвоста и др., послѣдніе давно скрыты подъ многовѣковыми наслоеніями вещественныхъ прилиновъ. Благодаря сему, кадукъ похожъ издали на копну сѣна, или ворохъ мха, могущіе пугать развѣ своимъ непривычнымъ для людей движеніемъ. Неразумныя животныя, не страшатся, однако, такой копны и вороха: одни изъ нихъ безнаказанно общипываютъ и ѣдятъ прилипы, другіе вьютъ
