невидимаго мрачнаго притона, и тому наслоенію мякинной пыли, которая легко воспринимаетъ пламя. Пораженный ёвникъ сгораетъ, не оставляя послѣ себя ни пылинки. Если это произошло съ однимъ ёвникомъ, другой не пойдетъ въ овинъ, отстроенный на томъ же мѣстѣ: овинъ остается безъ евника.
Пунникъ не загрязненъ такъ, какъ ёвникъ, по крайней мѣрѣ, на немъ нѣтъ копотнаго наслоенія, хотя и есть вдоволь пыли и мусора отъ сѣна и трухи; также онъ покрытъ запыленными нитями паутины. Все это затрудняетъ подробное разсмотрѣніе пунника, когда тотъ принимаетъ вещественный образъ: видится человѣкоподобной формы масса, въ которой скорѣе можно признать охапку мелкаго, загрязненнаго сѣна, чѣмъ живое существо. Какъ и ёвникъ, онъ принимаетъ матеріальный обликъ весьма рѣдко, пока въ пунѣ есть сѣно; обыкновенно же онъ незримо торчитъ на стропильныхъ перекладинахъ, надзирая за приходящими въ пуню, спори́тъ или изводитъ сѣно, любуется сценами игръ и столкновеній собирающейся сюда людской молодежи, тѣшится кошачьими взвизгами, вознею ихъ, ловлею мышей, и терпѣть не можетъ гнѣздъ и выводковъ вольныхъ птичекъ. Ребятишекъ и одиночныхъ посѣтителей пунникъ обыкновенно пугаетъ неестественнымъ аханьемъ, храпомъ и свистомъ, или жалобнымъ воемъ чрезъ щели и многочисленныя отверстія пуни, — что, въ свою очередь, доставляетъ ему немалое удовольствіе.
Пунникъ ютится не только въ усадебной, но и въ отдаленной луговой или лѣсной пунѣ, лишь бы она имѣла крышу и стропильныя перекладины: всякая мокрота, въ томъ числѣ и отъ дождя сквозь крышу, дѣйствуетъ на пунника разрушительно — онъ медленно хирѣетъ, хотя и не доходитъ до окончательной гибели; послѣдняя возможна только при громовомъ ударѣ да при неосторожныхъ движеніяхъ пунника во время выхода изъ пуни, когда послѣдняя зажжена молніей. Подобно ёвнику, онъ обращается тогда въ безслѣдный прахъ.
