«Гляди, я — болѣзнь» — такъ говоритъ злое дѣло; въ этомъ откровенность его.
Но мелкая мысль похожа на вошь: она и ползетъ, и сгибается, и нигдѣ не хочетъ быть — пока все тѣло не будетъ вялымъ и дряблымъ отъ маленькихъ вшей.
Но тому, кто одержимъ демономъ, я такъ говорю на ухо: «лучше, чтобъ ты выростилъ своего демона! Даже для тебя существуетъ еще путь величія!»
Ахъ, братья мои! О каждомъ знаютъ слишкомъ много! И многіе дѣлаются для насъ прозрачными, но отъ этого мы не можемъ еще пройти сквозь нихъ.
Трудно жить съ людьми, ибо такъ трудно хранить молчаніе.
И не къ тому, кто противенъ намъ, бываемъ мы больше всего несправедливы, а къ тому, до кого намъ нѣтъ никакого дѣла.
Но если есть у тебя страдающій другъ, то будь для страданія его мѣстомъ отдохновенія, но также и жесткимъ ложемъ, походной кроватью: такъ будешь ты ему наиболѣе полезенъ.
И если другъ дѣлаетъ тебѣ что-нибудь дурное, говори ему: «я прощаю тебѣ, что ты мнѣ дѣлалъ; но еслибъ ты дѣлалъ это себѣ, — какъ могъ бы я это простить!»
Такъ говоритъ всякая великая любовь: она преодолѣваетъ даже прощеніе и жалость.
Надо сдерживать свое сердце; стоитъ только распустить его, и какъ быстро каждый теряетъ голову!
Ахъ, гдѣ въ мірѣ совершалось больше безумія, какъ не среди сострадательныхъ? И что въ мірѣ причиняло больше страданія, какъ не безуміе сострадательныхъ?
Горе всѣмъ любящимъ, у которыхъ нѣтъ болѣе высокой вершины, чѣмъ страданіе ихъ!
«Гляди, я — болезнь» — так говорит злое дело; в этом откровенность его.
Но мелкая мысль похожа на вошь: она и ползет, и сгибается, и нигде не хочет быть — пока всё тело не будет вялым и дряблым от маленьких вшей.
Но тому, кто одержим демоном, я так говорю на ухо: «лучше, чтоб ты вырастил своего демона! Даже для тебя существует еще путь величия!»
Ах, братья мои! О каждом знают слишком много! И многие делаются для нас прозрачными, но от этого мы не можем еще пройти сквозь них.
Трудно жить с людьми, ибо так трудно хранить молчание.
И не к тому, кто противен нам, бываем мы больше всего несправедливы, а к тому, до кого нам нет никакого дела.
Но если есть у тебя страдающий друг, то будь для страдания его местом отдохновения, но также и жестким ложем, походной кроватью: так будешь ты ему наиболее полезен.
И если друг делает тебе что-нибудь дурное, говори ему: «я прощаю тебе, что ты мне делал; но если б ты делал это себе, — как мог бы я это простить!»
Так говорит всякая великая любовь: она преодолевает даже прощение и жалость.
Надо сдерживать свое сердце; стоит только распустить его, и как быстро каждый теряет голову!
Ах, где в мире совершалось больше безумия, как не среди сострадательных? И что в мире причиняло больше страдания, как не безумие сострадательных?
Горе всем любящим, у которых нет более высокой вершины, чем страдание их!
