Что-то неутоленное, неутолимое есть во мнѣ; оно хочетъ говорить. Жажда любви есть во мнѣ; она сама говоритъ языкомъ любви.
Я — свѣтъ; ахъ, еслибъ быть мнѣ ночью! Но въ томъ и одиночество мое, что опоясанъ я свѣтомъ.
Ахъ, еслибъ быть мнѣ темною ночью! Какъ упивался бы я у сосцевъ свѣта!
И даже васъ благословлялъ бы я, вы, звѣздочки, мерцающія, какъ свѣтящіеся червяки, на небѣ! — и былъ бы счастливъ отъ вашихъ даровъ свѣта.
Но я живу въ своемъ собственномъ свѣтѣ, я вновь поглощаю пламя, что исходитъ отъ меня.
Я не знаю счастья берущаго: и часто мечталъ я о томъ, что красть должно быть еще блаженнѣе, чѣмъ брать.
Въ томъ моя бѣдность, что моя рука никогда не отдыхаетъ отъ даренія; въ томъ моя зависть, что я вижу глаза., полные ожиданія, и ночи, освѣщенныя жаждой желанія.
О, горе всѣхъ, кто даритъ! О, затменіе моего солнца! О, жажда желаній! О, ярый голодъ среди пресыщенія! Они берутъ у меня: но затрогиваю ли я ихъ душу? Цѣлая пропасть лежитъ между дарить и брать; но и черезъ малѣйшую пропасть очень трудно перекинуть мостъ.
Голодъ выростаетъ изъ моей красоты: причинить страданіе хотѣлъ бы я тѣмъ, кому я свѣчу, ограбить хотѣлъ бы я одаренныхъ мною: — такъ алчу я злобы.
Отдернуть руку, когда другая рука уже протягивается къ ней; медлить, какъ водопадъ, который медлитъ въ своемъ паденіи: — такъ алчу я злобы.
Такое мщеніе измышляетъ мой избытокъ: такое коварство рождается изъ моего одиночества.
Что-то неутоленное, неутолимое есть во мне; оно хочет говорить. Жажда любви есть во мне; она сама говорит языком любви.
Я — свет; ах, если б быть мне ночью! Но в том и одиночество мое, что опоясан я светом.
Ах, если б быть мне темною ночью! Как упивался бы я у сосцев света!
И даже вас благословлял бы я, вы, звездочки, мерцающие, как светящиеся червяки, на небе! — и был бы счастлив от ваших даров света.
Но я живу в своем собственном свете, я вновь поглощаю пламя, что исходит от меня.
Я не знаю счастья берущего: и часто мечтал я о том, что красть должно быть еще блаженнее, чем брать.
В том моя бедность, что моя рука никогда не отдыхает от дарения; в том моя зависть, что я вижу глаза., полные ожидания, и ночи, освещенные жаждой желания.
О, горе всех, кто дарит! О, затмение моего солнца! О, жажда желаний! О, ярый голод среди пресыщения! Они берут у меня: но затрагиваю ли я их душу? Целая пропасть лежит между дарить и брать; но и через малейшую пропасть очень трудно перекинуть мост.
Голод вырастает из моей красоты: причинить страдание хотел бы я тем, кому я свечу, ограбить хотел бы я одаренных мною: — так алчу я злобы.
Отдернуть руку, когда другая рука уже протягивается к ней; медлить, как водопад, который медлит в своем падении: — так алчу я злобы.
Такое мщение измышляет мой избыток: такое коварство рождается из моего одиночества.
