Ахъ, мы были созданы оставаться вблизи другъ друга, вы, милыя, нездѣшнія чудеса; и не какъ боязливыя птицы, приблизились вы ко мнѣ и къ желанію моему — нѣтъ, какъ довѣрчивыя къ довѣрчивому!
Да, вы были созданы для вѣрности, подобно мнѣ, и для нѣжной вѣчности: долженъ ли я теперь называть васъ именемъ вашей вѣрности, вы, взоры любви и божественный мгновенья: иному имени не учился я еще.
Поистинѣ, слишкомъ быстро умерли вы для меня, вы, бѣглецы. Но не бѣжали вы отъ меня, не бѣжалъ и я отъ васъ: не виновны мы другъ передъ другомъ въ нашей невѣрности.
Чтобъ меня убить, душили васъ, вы, пѣвчія птицы моихъ надеждъ! Да, въ васъ, вы, возлюбленныя мои, пускала всегда злоба свои стрѣлы — чтобъ попасть въ мое сердце!
И она попала! Ибо вы были всегда самыми близкими моему сердцу, вы были все, чѣмъ я владѣлъ и что владѣло мною: и потому вы должны были умереть молодыми и слишкомъ рано!
Въ самое уязвимое, чѣмъ я владѣлъ, пустили они стрѣлу: то были вы, чья кожа походитъ на нѣжный пухъ, и еще больше на улыбку, умирающую отъ одного взгляда на нее!
Но. такъ скажу я своимъ врагамъ: что значитъ всякое человѣкоубійство въ сравненіи съ тѣмъ, что вы мнѣ сдѣлали!
Больше зла сдѣлали вы мнѣ, чѣмъ всякое человѣкоубійство; невозвратное взяли у меня! — такъ говорю я вамъ, мои враги.
Развѣ вы не убивали видѣній и самыхъ дорогихъ чудесъ моей юности! Товарищей моихъ игръ отнимали
Ах, мы были созданы оставаться вблизи друг друга, вы, милые, нездешние чудеса; и не как боязливые птицы, приблизились вы ко мне и к желанию моему — нет, как доверчивые к доверчивому!
Да, вы были созданы для верности, подобно мне, и для нежной вечности: должен ли я теперь называть вас именем вашей верности, вы, взоры любви и божественный мгновенья: иному имени не учился я еще.
Поистине, слишком быстро умерли вы для меня, вы, беглецы. Но не бежали вы от меня, не бежал и я от вас: не виновны мы друг перед другом в нашей неверности.
Чтоб меня убить, душили вас, вы, певчие птицы моих надежд! Да, в вас, вы, возлюбленные мои, пускала всегда злоба свои стрелы — чтоб попасть в мое сердце!
И она попала! Ибо вы были всегда самыми близкими моему сердцу, вы были всё, чем я владел и что владело мною: и потому вы должны были умереть молодыми и слишком рано!
В самое уязвимое, чем я владел, пустили они стрелу: то были вы, чья кожа походит на нежный пух, и еще больше на улыбку, умирающую от одного взгляда на нее!
Но. так скажу я своим врагам: что значит всякое человекоубийство в сравнении с тем, что вы мне сделали!
Больше зла сделали вы мне, чем всякое человекоубийство; невозвратное взяли у меня! — так говорю я вам, мои враги.
Разве вы не убивали видений и самых дорогих чудес моей юности! Товарищей моих игр отнимали
