Съ теплыми ногами, съ теплыми мыслями бѣгу я туда, гдѣ стихаетъ вѣтеръ, — въ освѣщенный солнцемъ уголокъ моей священной горы.
Тамъ смѣюсь я надъ моей суровою гостьей, и я люблю ее, что она ловитъ у меня въ домѣ мухъ и заставляетъ стихать разный мелкій шумъ
Ибо она не любитъ, если хочетъ пѣть комаръ, или даже цѣлыхъ два; она дѣлаетъ улицу пустынной, такъ что лунный свѣтъ боится проникать туда ночью.
Она суровый гость, — но я чту ее. и не молюсь, какъ изнѣженные люди, пузатому кумиру огню.
Лучше немного пощелкать зубами, чѣмъ молиться кумирамъ! — такъ хочетъ родъ мой. И особенно ненавижу я всѣхъ кумировъ огня, пылкихъ, дымящихся и удушливыхъ.
Кого я люблю, того люблю я больше зимою, чѣмъ лѣтомъ; лучше и смѣлѣе смѣюсь я надъ моими врагами, съ тѣхъ поръ, какъ зима сидитъ у меня въ домѣ.
Поистинѣ, смѣло даже тогда, когда я заползаю въ постель: — тогда смѣется и шалитъ мое спрятавшееся счастье и мои обманчивые сны начинаютъ смѣяться.
Развѣ я ползаю? Никогда въ жизни не ползалъ я передъ сильными; и если лгалъ я когда-нибудь, то лгалъ изъ любви. Поэтому веселъ я и на зимней постели.
Скромная постель грѣетъ меня больше, чѣмъ роскошная, ибо я ревнивъ къ своей бѣдности. А зимою она больше всего вѣрна мнѣ.
Злобою начинаю я каждый день, я смѣюсь надъ зимою холодной ванною: за это ворчитъ на меня моя строгая гостья.
С теплыми ногами, с теплыми мыслями бегу я туда, где стихает ветер, — в освещенный солнцем уголок моей священной горы.
Там смеюсь я над моей суровою гостьей, и я люблю ее, что она ловит у меня в доме мух и заставляет стихать разный мелкий шум
Ибо она не любит, если хочет петь комар, или даже целых два; она делает улицу пустынной, так что лунный свет боится проникать туда ночью.
Она суровый гость, — но я чту ее. и не молюсь, как изнеженные люди, пузатому кумиру огню.
Лучше немного пощелкать зубами, чем молиться кумирам! — так хочет род мой. И особенно ненавижу я всех кумиров огня, пылких, дымящихся и удушливых.
Кого я люблю, того люблю я больше зимою, чем летом; лучше и смелее смеюсь я над моими врагами, с тех пор, как зима сидит у меня в доме.
Поистине, смело даже тогда, когда я заползаю в постель: — тогда смеется и шалит мое спрятавшееся счастье и мои обманчивые сны начинают смеяться.
Разве я ползаю? Никогда в жизни не ползал я перед сильными; и если лгал я когда-нибудь, то лгал из любви. Поэтому весел я и на зимней постели.
Скромная постель греет меня больше, чем роскошная, ибо я ревнив к своей бедности. А зимою она больше всего верна мне.
Злобою начинаю я каждый день, я смеюсь над зимою холодной ванною: за это ворчит на меня моя строгая гостья.