Какъ увѣренно смотрѣлъ мой сонъ на этотъ конечный міръ, безъ любопытства, безъ страха, безъ мольбы:
— какъ будто наливное яблоко просилось въ мою руку, спѣлое золотое яблоко, съ холодной, мягкой, бархатистой кожицей: — такимъ представлялся мнѣ міръ:
— какъ будто дерево кивало мнѣ, съ широкими вѣтвями, крѣпкое волею, согнутое для опоры и какъ алтарь для усталаго путника: такимъ стоялъ міръ на моей высокой скалѣ;
— какъ будто красивыя руки несли на встрѣчу мнѣ ящикъ, — ящикъ, открытый для восторгѣ стыдливыхъ, почтительныхъ глазъ: такимъ несся сегодня на встрѣчу мнѣ міръ:
— не на столько загадкой, чтобъ спугнуть человѣческую любовь, не на столько разгадкой, чтобъ усыпить человѣческую мудрость: человѣчески-добрымъ былъ для меня сегодня міръ, на который такъ зло клевещутъ!
Какъ благодарю я свой утренній сонъ, что сегодня на зарѣ взвѣсилъ я міръ! Человѣчески добрымъ пришелъ ко мнѣ этотъ сонъ и утѣшитель сердецъ!
И пусть днемъ поступлю я подобно ему, и пусть его лучшее мнѣ послужитъ примѣромъ: хочу я теперь положить на вѣсы три худшія вещи и по человѣчески взвѣсить ихъ.
Кто училъ благословлять, тотъ училъ и проклинать: какія же въ мірѣ три наиболѣе проклятыхъ вещи? Ихъ хочу я положить на вѣсы.
Сладострастіе, властолюбіе, себялюбіе: они были до сихъ поръ наиболѣе проклинаемы и на нихъ клеветали и лгали больше всего, — ихъ хочу я по человѣчески взвѣсить.
Как уверенно смотрел мой сон на этот конечный мир, без любопытства, без страха, без мольбы:
— как будто наливное яблоко просилось в мою руку, спелое золотое яблоко, с холодной, мягкой, бархатистой кожицей: — таким представлялся мне мир:
— как будто дерево кивало мне, с широкими ветвями, крепкое волею, согнутое для опоры и как алтарь для усталого путника: таким стоял мир на моей высокой скале;
— как будто красивые руки несли на встречу мне ящик, — ящик, открытый для восторге стыдливых, почтительных глаз: таким несся сегодня на встречу мне мир:
— не на столько загадкой, чтоб спугнуть человеческую любовь, не на столько разгадкой, чтоб усыпить человеческую мудрость: человечески-добрым был для меня сегодня мир, на который так зло клевещут!
Как благодарю я свой утренний сон, что сегодня на заре взвесил я мир! Человечески добрым пришел ко мне этот сон и утешитель сердец!
И пусть днем поступлю я подобно ему, и пусть его лучшее мне послужит примером: хочу я теперь положить на весы три худшие вещи и по человечески взвесить их.
Кто учил благословлять, тот учил и проклинать: какие же в мире три наиболее проклятых вещи? Их хочу я положить на весы.
Сладострастие, властолюбие, себялюбие: они были до сих пор наиболее проклинаемы и на них клеветали и лгали больше всего, — их хочу я по человечески взвесить.
