кихъ охотниковъ, то, по моему, онъ еще больше и скорѣе похожъ на бездонное богатое море,
— на море, полное разноцвѣтныхъ рыбъ и раковъ, изъ-за котораго сами боги пожелали бы стать рыболовами и закинуть сѣти свои: такъ богатъ міръ странностями, большими и малыми!
Особенно человѣческій міръ, человѣческое море: — въ него закидываю я теперь свою золотую удочку и говорю: разверзнись, человѣческая бездна!
Разверзнись и выбрось мнѣ твоихъ рыбъ и сверкающихъ раковъ! Своей лучшей притравою приманиваю я сегодня самыхъ удивительныхъ человѣческихъ рыбъ!
— само счастье свое закидываю я во всѣ страны, на востокъ, на югъ и на западъ, чтобъ видѣть, много ли человѣческихъ рыбъ будетъ учиться дергать и биться на кончикѣ счастья моего.
Пока онѣ, закутивъ острые, скрытые крючки мои, не будутъ вынуждены подняться на высоту мою, самые пестрые пискари глубинъ къ злѣйшему ловцу человѣческихъ рыбъ.
Ибо таковъ я отъ начала и до глубины, притягивающій, привлекающій, поднимающій и возвышающій, воспитатель и наставникъ, который нѣкогда не напрасно говорилъ себѣ: «Стань такимъ, каковъ ты есть!»
Пусть же люди поднимаются вверхъ ко мнѣ: ибо жду я еще знаменія, что часъ нисхожденія моего насталъ, еще тамъ я не умираю, какъ я долженъ, среди людей.
Поэтому жду я здѣсь, хитрый и насмѣшливый, на высокихъ горахъ, не будучи ни нетерпѣливымъ, ни терпѣливымъ, скорѣе, какъ тотъ, кто разучился даже терпѣнію, — ибо онъ не «терпитъ» больше.
ких охотников, то, по моему, он еще больше и скорее похож на бездонное богатое море,
— на море, полное разноцветных рыб и раков, из-за которого сами боги пожелали бы стать рыболовами и закинуть сети свои: так богат мир странностями, большими и малыми!
Особенно человеческий мир, человеческое море: — в него закидываю я теперь свою золотую удочку и говорю: разверзнись, человеческая бездна!
Разверзнись и выбрось мне твоих рыб и сверкающих раков! Своей лучшей притравою приманиваю я сегодня самых удивительных человеческих рыб!
— само счастье свое закидываю я во все страны, на восток, на юг и на запад, чтоб видеть, много ли человеческих рыб будет учиться дергать и биться на кончике счастья моего.
Пока они, закутив острые, скрытые крючки мои, не будут вынуждены подняться на высоту мою, самые пестрые пескари глубин к злейшему ловцу человеческих рыб.
Ибо таков я от начала и до глубины, притягивающий, привлекающий, поднимающий и возвышающий, воспитатель и наставник, который некогда не напрасно говорил себе: «Стань таким, каков ты есть!»
Пусть же люди поднимаются вверх ко мне: ибо жду я еще знамения, что час нисхождения моего настал, еще там я не умираю, как я должен, среди людей.
Поэтому жду я здесь, хитрый и насмешливый, на высоких горах, не будучи ни нетерпеливым, ни терпеливым, скорее, как тот, кто разучился даже терпению, — ибо он не «терпит» больше.
