великій стыдъ, что пришлось ему своими глазами увидѣлъ нѣчто подобное: покраснѣвъ до сѣдыхъ волосъ своихъ, отвернулся онъ и хотѣлъ уже бѣжать изъ этого несчастнаго мѣста Вдругъ мертвая пустыня огласилась шипѣвшими и хрипѣвшими звуками, поднимавшимися изъ самой земли, подобно тому, какъ ночью шипитъ и хрипитъ вода въ засорившейся водопроводной трубѣ; наконецъ эти звуки сложились въ человѣческій голосъ и человѣческую рѣчь: — и она такъ гласила:
«Заратустра! Заратустра! Разгадай загадку мою! Говори, говори! Что такое месть свидѣтелю?
Я предостерегаю тебя, здѣсь скользкій ледъ! Смотри, смотри, какъ бы гордость твоя не сломила здѣсь ногу себѣ!
Ты считаешь себя мудрымъ, ты, гордый Заратустра! Такъ разгадай же загадку, ты, искусный разгадчикъ, — загадку, которую представляю я! Скажи: кто я!»
— Но когда Заратустра услыхалъ слова эти, какъ думаете вы, что случилось съ душою его? Состраданіе овладѣло имъ, и вдругъ онъ упалъ ницъ, какъ дубъ, долго лопрстивляоийся многимъ дровосѣкамъ, тяжело, внезапно, пугая даже тѣхъ, кто хотѣлъ срубить его. Но вотъ онъ снова поднялся съ земли, и лицо его сдѣлалось суровымъ.
«Я отлично узнаю тебя, сказалъ онъ голосомъ, звучавшимъ, какъ мѣдь: ты убійца бога! Пусти меня.
Ты не вынесъ того, кто видѣлъ тебя, — кто всегда и насквозь видѣлъ тебя, — самаго безобразнаго человѣка! Ты отмстилъ этому свидѣтелю!»
Такъ говорилъ Заратустра и хотѣлъ идти, но невыразимыя схватилъ его за край одежды и снова сталъ клокотать и подыскивать слова. «Останься! сказалъ онъ наконецъ —
великий стыд, что пришлось ему своими глазами увидел нечто подобное: покраснев до седых волос своих, отвернулся он и хотел уже бежать из этого несчастного места Вдруг мертвая пустыня огласилась шипевшими и хрипевшими звуками, поднимавшимися из самой земли, подобно тому, как ночью шипит и хрипит вода в засорившейся водопроводной трубе; наконец эти звуки сложились в человеческий голос и человеческую речь: — и она так гласила:
«Заратустра! Заратустра! Разгадай загадку мою! Говори, говори! Что такое месть свидетелю?
Я предостерегаю тебя, здесь скользкий лед! Смотри, смотри, как бы гордость твоя не сломила здесь ногу себе!
Ты считаешь себя мудрым, ты, гордый Заратустра! Так разгадай же загадку, ты, искусный разгадчик, — загадку, которую представляю я! Скажи: кто я!»
— Но когда Заратустра услыхал слова эти, как думаете вы, что случилось с душою его? Сострадание овладело им, и вдруг он упал ниц, как дуб, долго лопрстивляоийся многим дровосекам, тяжело, внезапно, пугая даже тех, кто хотел срубить его. Но вот он снова поднялся с земли, и лицо его сделалось суровым.
«Я отлично узнаю тебя, сказал он голосом, звучавшим, как медь: ты убийца бога! Пусти меня.
Ты не вынес того, кто видел тебя, — кто всегда и насквозь видел тебя, — самого безобразного человека! Ты отмстил этому свидетелю!»
Так говорил Заратустра и хотел идти, но невыразимые схватил его за край одежды и снова стал клокотать и подыскивать слова. «Останься! сказал он наконец —
