Страница:Ницше Так говорил Заратустра 1913.pdf/331

Материал из Викитеки — свободной библиотеки
Эта страница не была вычитана

Ибо, ты знаешь, насталъ часъ великаго возстанія толпы и рабовъ, возстанія гибельнаго, долгаго и медлительнаго: оно все ростетъ и ростетъ!

Теперь возмущаетъ низшихъ всякос благодѣяніе и пренебрежительная милостыня; и тѣ, кто слишкомъ богатъ, пусть будутъ насторожѣ!

Кто сегодня, подобно пузатой бутылкѣ, сочится сквозь слишкомъ узкое горлышко: — у такихъ бутылей любятъ теперь отбивать горлышко.

Похотливая алчность, желчная зависть, подавленная мстительность, гордость толпы; все это бросилось мнѣ въ глаза. Ужа не вѣрно, что нищіе блаженны. Но царство небесное у коровъ».

«А почему же оно не у богатыхъ?» спросилъ испытующе Заратустра, отгоняя коровъ, которыя дружески обнюхивали миролюбиваго проповѣдника.

«Къ чему испытуешь ты меня? отвѣчалъ онъ. Ты тамъ знаешь это лучше меня. Что же гнало мсня къ самымъ бѣднымъ, о Заратустра? развѣ не отвращеніе къ нашимъ богачамъ?

— къ каторжникамъ богатства, извлекающимъ выгоды свои изъ всякаго мусора съ холодными глазами и похотливыми мыслями, къ этой черни, отъ которой подымается къ небу зловоніе.

— къ этой раззолоченной, лживой черни, предки которой были ворами или стервятниками или тряпичниками, падкими до женщинъ, похотливыми и забывчивыми: — ибо всѣ они недалеко ушли отъ блудницы —

Чернь сверху, чернь снизу! Что значить сегодня «бѣдный» и «богатый»! Эту разницу забылъ я, — и бѣжалъ я все дальше и дальше, пока я на пришелъ къ этимъ коровамъ».

Тот же текст в современной орфографии

Ибо, ты знаешь, настал час великого восстания толпы и рабов, восстания гибельного, долгого и медлительного: оно всё растет и растет!

Теперь возмущает низших всякос благодеяние и пренебрежительная милостыня; и те, кто слишком богат, пусть будут настороже!

Кто сегодня, подобно пузатой бутылке, сочится сквозь слишком узкое горлышко: — у таких бутылей любят теперь отбивать горлышко.

Похотливая алчность, желчная зависть, подавленная мстительность, гордость толпы; всё это бросилось мне в глаза. Ужа не верно, что нищие блаженны. Но царство небесное у коров».

«А почему же оно не у богатых?» спросил испытующе Заратустра, отгоняя коров, которые дружески обнюхивали миролюбивого проповедника.

«К чему испытуешь ты меня? отвечал он. Ты там знаешь это лучше меня. Что же гнало мсня к самым бедным, о Заратустра? разве не отвращение к нашим богачам?

— к каторжникам богатства, извлекающим выгоды свои из всякого мусора с холодными глазами и похотливыми мыслями, к этой черни, от которой подымается к небу зловоние.

— к этой раззолоченной, лживой черни, предки которой были ворами или стервятниками или тряпичниками, падкими до женщин, похотливыми и забывчивыми: — ибо все они недалеко ушли от блудницы —

Чернь сверху, чернь снизу! Что значить сегодня «бедный» и «богатый»! Эту разницу забыл я, — и бежал я всё дальше и дальше, пока я на пришел к этим коровам».