— пока я самъ не вернусь. А теперь меня поспѣшно отзываетъ отъ тебя крикъ о помощи. Также наѣдешь ты новый медъ у меня, въ свѣжихъ янтарныхъ сотахъ: ѣшь его!
А теперь простись поскорѣе со своими коровами, странный, дорогой мечтатель! какъ бы тебѣ тяжело это не было. Ибо это лучшіе учители твои и друзья!» —
— «За исключеніемъ одного: котораго я люблю еще больше, отвѣчалъ добровольный нищій. Ты самъ добрый и лучше еще, чѣмъ всякая корова, о, Заратустра!»
«Прочь уходи отъ меня! ты, низкій льстецъ! закричалъ Заратустра со злобою, зачѣмъ портишь ты меня такой похвалой и медомъ лести?»
«Прочь, прочь отъ меня!» закричалъ онъ еще разъ и замахнулся своей палкой на нѣжнаго нищаго; но тотъ поспѣшно бѣжалъ отъ него.
Но едва убѣжалъ добровольный нищій, и Заратустра остался опять одинъ съ собою, какъ услыхалъ онъ позади себя новый голосъ, взывавшій: «Стой! Заратустра! Подожди же меня! Вѣдь это я, о, Заратустра, я, тѣнь твоя!» Но Заратустра не остановился, ибо внезапная досада овладѣла имъ, что такое скопленіе въ горахъ у него. «Куда же дѣвалось уединеніе мое? говорилъ онъ.
Поистинѣ, это становится слишкомъ много для меня; эти горы кишатъ людьми, царство мое уже не отъ міра сего, мнѣ нужны новыя горы.
— пока я сам не вернусь. А теперь меня поспешно отзывает от тебя крик о помощи. Также наедешь ты новый мед у меня, в свежих янтарных сотах: ешь его!
А теперь простись поскорее со своими коровами, странный, дорогой мечтатель! как бы тебе тяжело это не было. Ибо это лучшие учители твои и друзья!» —
— «За исключением одного: которого я люблю еще больше, отвечал добровольный нищий. Ты сам добрый и лучше еще, чем всякая корова, о, Заратустра!»
«Прочь уходи от меня! ты, низкий льстец! закричал Заратустра со злобою, зачем портишь ты меня такой похвалой и медом лести?»
«Прочь, прочь от меня!» закричал он еще раз и замахнулся своей палкой на нежного нищего; но тот поспешно бежал от него.
Но едва убежал добровольный нищий, и Заратустра остался опять один с собою, как услыхал он позади себя новый голос, взывавший: «Стой! Заратустра! Подожди же меня! Ведь это я, о, Заратустра, я, тень твоя!» Но Заратустра не остановился, ибо внезапная досада овладела им, что такое скопление в горах у него. «Куда же девалось уединение мое? говорил он.
Поистине, это становится слишком много для меня; эти горы кишат людьми, царство мое уже не от мира сего, мне нужны новые горы.
