Мы скоро устроимъ знатный пиръ. Но кто хочетъ въ немъ участвовать, долженъ также приложить руки, даже короли, Ибо у Заратустры даже король можетъ быть поваромъ».
Это предложеніе пришлось всѣмъ по сердцу; только добровольный нищій былъ противъ мяса, вина и пряностей.
«Слушайте-жъ этого обжору Заратустру! сказалъ онъ шутливо: для того-ль идутъ въ пещеры и на высокія горы, чтобы устраивать такіе пиры?
Теперь понимаю я, чему онъ нѣкогда насъ училъ, говоря: «Хвала малой бѣдности!» почему и онъ хочетъ уничтожить нищихъ».
«Будь веселъ, какъ я, отвѣчалъ Заратустра. Оставайся при своихъ привычкахъ, превосходный человѣкъ! жуй свои зерна, пей свою воду, хвали свою кухню: если только она веселитъ тебя!
Я законъ только для моихъ, а не законъ для всѣхъ. Но кто принадлежитъ мнѣ, долженъ имѣть крѣпкія кости и легкую поступь, —
— находить удовольствіе въ войнаxъ и пиршествахъ, а не быть хмурымъ мечтателемъ, быть готовымъ ко всему самому трудному, какъ къ празднику своему, быть здоровымъ и невредимымъ.
Лучшее принадлежитъ моимъ и мнѣ; и если не даютъ намъ его, мы сами его беремъ: — лучшую пищу, самое чистое небо, самыя мощныя мысли, самыхъ прекрасныхъ женщинъ!»
Такъ говорилъ Заратустра; но король направо замѣтилъ: «Странно! Слыханы ли когда-нибудь такія умныя рѣчи изъ устъ мудреца?
И поистинѣ, весьма рѣдко встрѣчается мудрецъ, который вдобавокъ былъ бы уменъ и не былъ бы осломъ».
Мы скоро устроим знатный пир. Но кто хочет в нём участвовать, должен также приложить руки, даже короли, Ибо у Заратустры даже король может быть поваром».
Это предложение пришлось всем по сердцу; только добровольный нищий был против мяса, вина и пряностей.
«Слушайте ж этого обжору Заратустру! сказал он шутливо: для того ль идут в пещеры и на высокие горы, чтобы устраивать такие пиры?
Теперь понимаю я, чему он некогда нас учил, говоря: «Хвала малой бедности!» почему и он хочет уничтожить нищих».
«Будь весел, как я, отвечал Заратустра. Оставайся при своих привычках, превосходный человек! жуй свои зерна, пей свою воду, хвали свою кухню: если только она веселит тебя!
Я закон только для моих, а не закон для всех. Но кто принадлежит мне, должен иметь крепкие кости и легкую поступь, —
— находить удовольствие в войнаxъ и пиршествах, а не быть хмурым мечтателем, быть готовым ко всему самому трудному, как к празднику своему, быть здоровым и невредимым.
Лучшее принадлежит моим и мне; и если не дают нам его, мы сами его берем: — лучшую пищу, самое чистое небо, самые мощные мысли, самых прекрасных женщин!»
Так говорил Заратустра; но король направо заметил: «Странно! Слыханы ли когда-нибудь такие умные речи из уст мудреца?
И поистине, весьма редко встречается мудрец, который вдобавок был бы умен и не был бы ослом».
