мужество отшельника и орла, на которое уже на смотритъ даже богъ?
У холодныхъ душъ, у муловъ, у слѣпыхъ и у пьяныхъ нѣтъ того, что называю я мужествомъ. Лишь у того есть мужество, кто знаетъ страхъ, но побѣждаетъ его, кто видитъ бездну, но съ гордостью смотритъ въ нее.
Кто смотритъ въ бездну, но глазами орла, кто хватаетъ бездну когтями орла: лишь въ томъ есть мужество. —
«Человѣкъ золъ» — такъ говорили мнѣ въ утѣшеніе всѣ мудрецы. Ахъ, еслибъ это и сегодня было еще правдой! Ибо зло есть лучшая сила человѣка.
«Человѣкъ долженъ становиться все лучше и злѣе» — такъ учу я. Самое злое нужно для блага сверхъ-человѣка.
Могло быть благомъ для проповѣдника маленькихъ людей, что страдалъ и несъ онъ грѣхи людей. Но я радуюсь великому грѣху, какъ великому утѣшенію своему.
Но все это сказано на для длинныхъ ушей. На всякое олово годится ко всякому рылу. Это тонкія, дальнія вещи: ноги овецъ на должны топтать ихъ!
О, высшіе люди, на думаете ли вы, что я здѣсь для того, чтобъ исправить, что сдѣлали вы дурного?
мужество отшельника и орла, на которое уже на смотрит даже бог?
У холодных душ, у мулов, у слепых и у пьяных нет того, что называю я мужеством. Лишь у того есть мужество, кто знает страх, но побеждает его, кто видит бездну, но с гордостью смотрит в нее.
Кто смотрит в бездну, но глазами орла, кто хватает бездну когтями орла: лишь в том есть мужество. —
«Человек зол» — так говорили мне в утешение все мудрецы. Ах, если б это и сегодня было еще правдой! Ибо зло есть лучшая сила человека.
«Человек должен становиться всё лучше и злее» — так учу я. Самое злое нужно для блага сверхчеловека.
Могло быть благом для проповедника маленьких людей, что страдал и нес он грехи людей. Но я радуюсь великому греху, как великому утешению своему.
Но всё это сказано на для длинных ушей. На всякое олово годится ко всякому рылу. Это тонкие, дальние вещи: ноги овец на должны топтать их!
О, высшие люди, на думаете ли вы, что я здесь для того, чтоб исправить, что сделали вы дурного?
