гословенъ ножъ виноградаря! Но все незрѣлое хочетъ жить: о, горе!
Скорбь говоритъ: «Пройди! Исчезни, ты, скорбь!» Но все, что страдаетъ, хочетъ жить, чтобъ стать зрѣлымъ, радостнымъ и полнымъ желаній,
— полнымъ желаній далекаго, болѣе высокаго, болѣе свѣтлаго. «Я хочу наслѣдниковъ, такъ говоритъ все, что страдаетъ, я хочу дѣтей. я не хочу себя».
Радость же не хочетъ ни наслѣдниковъ ни дѣтей, — радость хочетъ себя самое: хочетъ вѣчности, хочетъ возвращенія, хочетъ, чтобъ все было вѣчнымъ.
Скорбь говоритъ: «Разбейся, истекай кровью, сердце! Двигайтесь, ноги! Крылья, летите! Въ даль! Вверхъ! Скорбь!» Ну, что-жъ! Да будетъ! О, мое старое сердце: Жизнь гонитъ скорби тѣнь!
О, высшіе люди? Что теперь у васъ на сердцѣ? Прорицатель ли я? Сновидецъ? Опьяненный? Толкователь сновъ? Полночный колоколъ?
Капля росы? Испареніе и благоуханіе вѣчности? Развѣ вы не слышите? Развѣ вы не чувствуете? Мой міръ сейчасъ сталъ совершеннымъ, полночь — тотъ же полдень.
Скорбь также радость, проклятіе тоже благословеніе, ночь тоже солнце, — уходите! или вы научитесь: мудрецъ тотъ же безумецъ.
Утверждали ли вы когда-либо радость? О, друзья мои, тогда утверждали вы также и всякую скорбь. Все сцѣплено, все спутано, все влюблено одно въ другое, —
гословен нож виноградаря! Но всё незрелое хочет жить: о, горе!
Скорбь говорит: «Пройди! Исчезни, ты, скорбь!» Но всё, что страдает, хочет жить, чтоб стать зрелым, радостным и полным желаний,
— полным желаний далекого, более высокого, более светлого. «Я хочу наследников, так говорит всё, что страдает, я хочу детей. я не хочу себя».
Радость же не хочет ни наследников ни детей, — радость хочет себя самое: хочет вечности, хочет возвращения, хочет, чтоб всё было вечным.
Скорбь говорит: «Разбейся, истекай кровью, сердце! Двигайтесь, ноги! Крылья, летите! В даль! Вверх! Скорбь!» Ну, что ж! Да будет! О, мое старое сердце: Жизнь гонит скорби тень!
О, высшие люди? Что теперь у вас на сердце? Прорицатель ли я? Сновидец? Опьяненный? Толкователь снов? Полночный колокол?
Капля росы? Испарение и благоухание вечности? Разве вы не слышите? Разве вы не чувствуете? Мой мир сейчас стал совершенным, полночь — тот же полдень.
Скорбь также радость, проклятие тоже благословение, ночь тоже солнце, — уходите! или вы научитесь: мудрец тот же безумец.
Утверждали ли вы когда-либо радость? О, друзья мои, тогда утверждали вы также и всякую скорбь. Всё сцеплено, всё спутано, всё влюблено одно в другое, —
