нессы X въ Петербургѣ обстановка лучше. Викторъ свистѣлъ, Попочка брезгливо улыбалась, и только одна Женя осталась вѣрной старому дому и заявила безаппеляціоннымъ тономъ: — «А я лучше этакихъ комнатъ никакихъ другихъ не знаю и завидую Пушкину, если онъ тутъ жилъ. Я сама бы здѣсь стихи стала писать.»
Яйца переварились, кофе чуть не убѣжалъ, Иванъ Семеновичъ кричалъ, что онъ отъ всего отступается, если сейчасъ же не сядутъ кушать.
Завтракъ былъ плотный и сытный. Пили много вина, больше, чѣмъ чаю. Агриппина Ивановна сняла широкополую шляпу, разгорѣлась и закидывала голову назадъ, когда хохотала; да и всѣ были веселы; даже Попочка раза два сама обратилась къ онѣмѣвшему Пустоплюнди и улыбнулась, показавъ рядъ бѣлыхъ и тѣсныхъ зубовъ.
«Богиня», думалъ Пустоплюнди, «нѣтъ, она такая, она оттуда вся... Вонъ другіе простые... Развѣ есть въ ней хоть черта похожая?»
Амосъ не ходилъ осматривать домъ; онъ пошелъ на озеро съ удочкой Ивана Семеновича и вдругъ вытащилъ большого окуня. Къ общему удивленію вмѣсто восторга онъ обнаружилъ ярость, швырнулъ Ивану Семеновичу его удочку и живую рыбу и, повертѣвъ передъ нимъ раскосыми глазами, съ цѣлымъ потокомъ бранныхъ словъ удалился вглубь аллеи и не хотѣлъ завтракать. Вѣроятно его разсердило опроверженіе фатальной теоріи, что веѣ крючки и приманки вздоръ, и такое наглядное доказательство, что въ рыбной ловлѣ бо́льшую роль играеть мѣсто и условія, чѣмъ судьба.
