ихъ наивная почтительность была основана, главнымъ образомъ, на возможности быть наказаннымъ острымъ оружіемъ. Могу даже сказать, надѣюсь безъ хвастовства, что я имѣлъ надъ ними нѣкоторое превосходство. Одному или двумъ изъ этихъ чудовищъ, во время различныхъ споровъ, я нанесъ довольно сильныя раны топоромъ, и они сохранили ко мнѣ непріязнъ, ограничивавшуюся, однако, гримасами за моей спиной и то только на почтительномъ разстояніи, на которомъ были безвредны даже пули. Гіена-Свинья избѣгала меня. Неразлучный со мной Человѣкъ-Собака ненавидѣлъ ее и страшно боялся. Мнѣ кажется, это вытекало изъ глубокой привязанности этого животнаго ко мнѣ. Мнѣ скоро сдѣлалось ясно, чхо свирѣпое чудовище отвѣдало вкусъ крови и шло по слѣдамъ Человѣка-Леопарда. Оно сдѣлало себѣ берлогу гдѣ-то въ лѣсу и стало жить въ одиночествѣ. Однажды я рѣшился уговорить звѣрей полу-людей ее обойти, но не имѣлъ настолько сильнаго вліянія, чтобы принудить ихъ содѣйствовать моимъ желаніямъ. Много разъ я пробовалъ подойти къ ея берлогѣ и напасть на нее врасплохъ, но чувства ея были тонки, и она всегда видѣла меня или чуяла, и убѣгала. Сверхъ того, она своими засадами дѣлала опасными тропинки лѣса для меня, моихъ союзниковъ и Человѣка-Собаки, который неохотно удалялся отъ меня. Чудовища въ продолженіе перваго мѣсяца, а нѣкоторыя и больше, сохранили въ общемъ довольно много человѣческихъ свойствъ. Исключеніе представлялъ Человѣкъ-Собака, который за все время не измѣнился и сохранилъ ко мнѣ самыя дружескія отношенія. Маленькое розоватое существо оказывало мнѣ также странную благосклонность и начало также слѣдовать за мной. Между тѣмъ Человѣкъ-Обезьяна былъ мнѣ безконечно непріятенъ. Онъ домогался, чтсбы я призналъ его себѣ подобнымъ въ виду его пяти пальцевъ и, какъ только видѣлъ меня, непрестанно болталъ глупѣйшій вздоръ. Одна вещь меня немного развлекала: его фантастическая склонность сочинять новыя слова. Эта склонность, вѣроятно, пристала изъ общаго всей обезьяной породѣ стремленія къ безчисленной болтовнѣ. Онъ называлъ это великими
