— Совершенно вѣрно, капитанъ, именно такъ. Долгъ прежде всего… Ну-съ, нынче ночью вамъ пришла въ голову отличная мысль. Ей-Богу, великолѣпная. Кто-то здѣсь изъ васъ молодецъ. Не скрою, что многихъ изъ насъ это обстоятельство сильно поколебало… быть можетъ даже всѣхъ поколебало… быть можетъ даже и меня самого… По крайней мѣрѣ я заблагорассудилъ вступить въ переговоры… Но знайте, капитанъ: двухъ разъ этому не бывать. Мы, если понадобится, будемъ осторожнѣе и убавимъ порцію рома… Вы быть можетъ думаете, что мы всѣ были пьяны? Ошибаетесь, я былъ совершенно трезвъ. Я только усталъ какъ собака. И все-таки я чуть-чуть не поймалъ вашего человѣка на мѣстѣ преступленія. Одна секунда — и поймалъ бы. Увѣряю васъ, что мой матросъ еще не успѣлъ умереть, когда я подошелъ къ нему. Честное слово, онъ былъ еще живъ.
Все это было для капитана китайскою грамотой, но на его физіономіи не выражалось ни малѣйшаго удивленія. На ней ровно ничего не выражалось.
— Ну-съ, дальше-съ! — сказалъ онъ спокойно, какъ будто все понялъ.
За то я начинал все понимать. Мнѣ пришли на память слова Бена Гунна. Я сообразилъ, что это онъ сдѣлалъ ночной визитъ къ пиратамъ, когда тѣ лежали безъ заднихъ ногъ послѣ обильнаго возліянія рома. Я съ наслажденіемъ высчитал, что у насъ теперь осталось только четырнацать человѣкъ мятежниковъ.
— Перехожу къ дѣлу, — продолжалъ Сильверъ. Мы хотимъ достать кладъ во что бы то ни стало и достанемъ. Въ этомъ весь вопросъ. Что касается до васъ, то вы, я полагаю, не прочь сохранить свою жизнь? Въ такомъ случаѣ все зависитъ отъ васъ самихъ. У васъ есть карта, капитанъ?
— Очень может быть.
— Ну, ну, нечего скрытничать. Отчего не сказать прямо? Вѣдь я, все равно, знаю, что она у васъ. Такъ вотъ ее-то намъ и нужно. А затѣмъ, капитанъ, я никогда не желалъ вамъ зла.
— О, я очень хорошо знаю всѣ ваши намѣренія. Не безпокойтесь, намъ рѣшительно все извѣстно. Только увѣряю васъ, что вамъ не удастся исполнить своихъ замысловъ.
— Это вы говорите со словъ Грея! — вскричалъ Сильверъ. — Не вѣрьте ему пожалуйста, онъ…
— Совершенно верно, капитан, именно так. Долг прежде всего… Ну-с, нынче ночью вам пришла в голову отличная мысль. Ей-богу, великолепная. Кто-то здесь из вас молодец. Не скрою, что многих из нас это обстоятельство сильно поколебало… быть может даже всех поколебало… быть может даже и меня самого… По крайней мере, я заблагорассудил вступить в переговоры… Но знайте, капитан: двух раз этому не бывать. Мы, если понадобится, будем осторожнее и убавим порцию рома… Вы быть может думаете, что мы все были пьяны? Ошибаетесь, я был совершенно трезв. Я только устал как собака. И всё-таки я чуть-чуть не поймал вашего человека на месте преступления. Одна секунда — и поймал бы. Уверяю вас, что мой матрос ещё не успел умереть, когда я подошёл к нему. Честное слово, он был ещё жив.
Всё это было для капитана китайскою грамотой, но на его физиономии не выражалось ни малейшего удивления. На ней ровно ничего не выражалось.
— Ну-с, дальше-с! — сказал он спокойно, как будто всё понял.
Зато я начинал всё понимать. Мне пришли на память слова Бена Гунна. Я сообразил, что это он сделал ночной визит к пиратам, когда те лежали без задних ног после обильного возлияния ромом. Я с наслаждением высчитал, что у нас теперь осталось только четырнадцать человек мятежников.
— Перехожу к делу, — продолжал Сильвер. Мы хотим достать клад во что бы то ни стало и достанем. В этом весь вопрос. Что касается до вас, то вы, я полагаю, не прочь сохранить свою жизнь? В таком случае всё зависит от вас самих. У вас есть карта, капитан?
— Очень может быть.
— Ну, ну, нечего скрытничать. Отчего не сказать прямо? Ведь я всё равно знаю, что она у вас. Так вот её-то нам и нужно. А затем, капитан, я никогда не желал вам зла.
— О, я очень хорошо знаю все ваши намерения. Не беспокойтесь, нам решительно всё известно. Только уверяю вас, что вам не удастся исполнить своих замыслов.
— Это вы говорите со слов Грея! — вскричал Сильвер. — Не верьте ему пожалуйста, он…
