Смиттен. — Это то самое заседание Совета Министров в день роспуска Государственной Думы, когда вы перестали быть министром внутренних дел?
Протопопов. — Нет, тогда я еще был, а это в Мариинском дворце вечером 25 числа, так часа в 4.
Смиттен. — В какой день?
Протопопов. — У меня выходит 25 число.
Смиттен. — Не число, а день.
Протопопов. — Вы знаете, когда сидишь в этой штуке, забудешь все дни и часы.
Соколов (обращаясь к председателю). — Разрешите мне спросить, у меня вопрос отдельный о заграничной поездке (обращаясь к Протопопову). — Следя за вашим сообщением о том, что вам Варбург говорил во время свидания, я поражался степенью вашей памяти, потому что вы буквально говорили то, что писали в газетах.
Протопопов. — Я очень много раз об этом рассказывал.
Соколов. — Все так, как вы говорили, и теперь думаю, что у вас этот эпизод крепко засел в голове. Мне хотелось бы опереться на эту память и восстановить конкретные картины. Значит, это было не в частной квартире, а в гостинице. Теперь, с кем вы пришли и кого увидели?
Протопопов. — Это, я должен сказать, я могу спутать, точно так же, как мог спутать и Олсуфьев, в особенности Олсуфьев.
Соколов. — Кто там был?
Протопопов. — Там был Поллак[*].
Соколов. — Кто это Поллак, это русский подданный?
Протопопов. — Да.
Соколов. — Он не играл роли нашего информатора за границей?
Протопопов. — О, нет, он очень хороший человек.
Соколов. — Кто он, промышленник?
Протопопов. — Кажется, промышленник.
Соколов. — Потом кто?
Протопопов. — Я думал Ашбург, а там оказался Варбург. Олсуфьев, которого я просил…, а он говорит, что я выдумал немца, а между тем я хотел…
Соколов. — А вы не ожидали, что там будет не Варбург, а сам посланник?
Протопопов. — Я думал это.
Соколов. — Варбург не говорил, что посланник случайно не был?
Протопопов. — Я написал, но это не соответствует истине и вернее, так сказать, натяжка в разговоре, беллетристика; провести грань точную, где начинается искажение беллетристическое трудно. Ведь, когда рассказываешь или записываешь, то легко впасть в ошибку.
