Председатель. — Вы узнали Шорникову, когда она сотрудничала в охранном отделении?
Комиссаров. — Я вам скажу, каким образом это было. Я помню, из жандармского управления была получена бумажка о том, что, при каком-то дознании, какая-то Шорникова выразила согласие давать сведения.
Председатель. — Когда это было?
Комиссаров. — Этого я не могу сказать. Вероятно, в 1907 году, потому что я был тогда в петербургском охранном отделении. Такие бумажки сейчас же передаются начальнику охранного отделения. И тогда было поручено — я не помню, Кулакову или Доброскоку? — кажется Кулакову — поехать и повидаться. И вот, через некоторое время, в охранном отделении докладывают, что пришла какая-то Шорникова. Я ее увидел тогда в первый раз и спросил, что ей надо. Я только один раз ее и видел.
Председатель. — А кто работал с ней или, как это называется, руководил ею?
Комиссаров. — Еленский, — безусловно. Я помню, что Еленский вел с нею сношения и, когда делался обыск в этой организации, она ужасно волновалась, чтобы его телеграмма к ней не попала там. Он послал ей телеграмму, потому что был с ней в сношениях. Я думаю, что Шорникова была в военной организации и если бы там нашли телеграмму помощника начальника охранного отделения и ее поместили бы в протокол, то…
Председатель. — Что вам известно об участии в этом деле Шорниковой, с одной стороны, и Столыпина, вообще вашего высшего начальства, с другой?
Комиссаров. — Об их участии в чем?
Председатель. — Об участии в постановке этого дела. Вы же знаете, что это дело было инсценировано, поставлено на суд.
Комиссаров. — Я знаю только одно, что Шорникова была и Бродский. Я узнал об этом post factum, — во время ликвидации. Помню только одно, что все они очень были довольны, что архив военной организации был, что-то такое в течение месяца, в их руках. Это я помню хорошо.
Председатель. — В течение месяца до ареста?
Комиссаров. — До ареста.
Председатель. — Значит, она передала архив?
Комиссаров. — Не знаю, она ли передала или Бродский, но только архив был у них, и они были довольны.
Щеголев. — Может быть, архив хранился в охранном отделении?
Комиссаров. — Нет, я только одно помню, что все они очень волновались, — Доброскок, Кулаков и Еленский.
Председатель. — Это было радостное волнение, оттого, что удалось заполучить архив?