Вырубова. — Я не хочу клеветать. Может быть, это не он устраивал. Ради бога, не берите это, как факт. Во всяком случае, они были в хороших отношениях. Воскобойникова, когда это все началось, когда началась революция, — я была больна корью, — влетела ко мне и сказала, что ни одной минуты больше оставаться не может; сказала всем раненым, что мой лазарет будет сожжен, всех санитаров тоже подговорила уйти, так что был целый скандал; на другой день она ушла, куда-то пропала; но я знаю, что он ездил к ней почти каждый раз. Это мне было неприятно. Я даже сказала ему: «Что вы делаете, Александр Дмитриевич, как министр, ездите в лазарет. Мне это неприятно». Он говорит: «Извините, мне очень приятно там побыть, в такой обстановке простой». Она ему устраивала обеды, и сестра ее, — она свою сестру поставила ко мне сестрой, — и, они постоянно к нему ездили; с Воскобойниковой, я не знаю, что у них было, флирт какой-то. Она, безусловно, была влюблена в него.
Председатель. — Кого называли у вас Саной?
Вырубова. — Всех Александр.
Председатель. — А какие у вас были близкие Александры?
Вырубова. — Сестра моя Александра.
Председатель. — Александра Федоровна?
Вырубова. — Только ее так не называли.
Председатель. — Вы видели г-жу Сухомлинову?
Вырубова. — Видела — у Распутина. Она приезжала с прошением, чтобы освободили ее мужа.
Председатель. — Вы помогли ей?
Вырубова. — Это было невозможно.
Председатель. — Вы дали ей возможность видеться с царицей?
Вырубова. — Нет, она не виделась никогда; императрица не хотела ее видеть; у Сухомлинова дело какое-то невозможное: он был осужден…
Председатель. — Вероятно, при старом режиме он не был бы осужден. Откуда вы знаете, что императрица не хотела ее видеть?
Вырубова. — Говорили, что она хотела подать прошение императрице, но императрица не хотела принять.
Председатель. — Вы интересовались хлыстовщиной?
Вырубова. — Нет.
Председатель. — А почему эта записка была у вас найдена? (Показывает записку.)
Вырубова. — «Тайны хлыстовщины». — Кто-нибудь на Распутина писал; говорили, что Распутин — хлыст. (Рассматривает.) Ах, это Гофштеттер!
Председатель. — Вы не знали, что Распутин — хлыст?
Вырубова. — Я не видала ничего хлыстовского, при дворе никто ничего не говорил. Хлыстовщина — против церкви. Он, по крайней мере при мне, никогда ничего не говорил против церкви.
