дознание производилось жандармским офицером в качестве судебного следователя. Вначале расследование имеет общее с образом действий следственной власти, пока еще нащупывается преступление; когда же, во время объяснений и т. д., офицер видит по свойству лица опрашиваемого, что с ним можно иметь дело, что это человек, вначале запуганный, человек, которого можно обойти, — тогда, имея с ним свидание наедине, он приглашает его в агентуру и передает, таким образом, в охранное отделение. Тогда переписка заканчивается в порядке охраны; с него берется показание, что он раскаивается в проступке; считается, что, вследствие раскаяния, наказание с него слагается. Показание о его раскаянии остается залогом морального воздействия на будущее, он же является в качестве сотрудника и вводится в партию. Первое время за ним оставляют наблюдение; соответствующий офицер следит, насколько он правильно дает сведения, проверяет, насколько он ценен в данной среде, и т. д. Вот основное. Большинство таких сотрудников составляют лица, уже находящиеся в руках охранного отделения. Те лица, на которых воздействовали морально, которых звали и брали, эти лица редко могли дать полезные указания, потому что они тяготились ролью сотрудников. Сотрудники первых категорий очень ретиво относились к отношениям, которые устанавливались между ними и офицерами, неохотно переходили от одного к другому. Они следуют за тем офицером, с которым работали вначале. Например, офицера переводят на службу из Киева в Петроград; сотрудник идет за ним, потому что, чем он больше меняет офицеров, тем больше пропадает у него чувство самоуважения; в нем уже нет апломба, который нужен, чтобы прочно поставить себя в рядах партии.
Председатель. — На мой вопрос вы ответили фактической справкой. Итак, есть две категории агентов. Но как все-таки стояло дело с законностью деятельности департамента полиции, который содержал лиц, совершавших формальное преступление и получавших за это плату от правительства?
Белецкий. — Понималось так: правительство боролось теми же путями, какими шла революция. Ведь революционные организации также имели своих лазутчиков, они также старались проникнуть и в жандармское управление, и в департамент полиции.
Председатель. — Так что вы рассматривали это, как акт борьбы?
Белецкий. — Я не рассматривал, как акт борьбы; это велось годами, я принял это, как факт; освещение было, и мне пришлось с ним считаться. Когда я впервые познакомился с делом, я не знал его структуры. Политический отдел был так поставлен, что никто не мог знать, что там делается.
Председатель. — Значит, вы не рассматривали этого вопроса с точки зрения соответствия с законом?
