ная записка, которую я прдставил, а затем, если это будет интересно, я могу представить доклад о жизни Распутина, который имеется в моем распоряжении, один экземпляр, потому что за мной наблюдал комиссар. Остальное я сдавал аккуратно в министерство, в департамент полиции.
Щеголев. — Вы говорили в прошлый раз о том, что известия об отношениях Джунковского и Никольского попали в заграничную печать; никаких известий не было в самом департаменте полиции?
Белецкий. — Я хотел сказать, что я припоминаю. Я не для записи…
Председатель. — Почему же это не может быть записано? Вы неприличных вещей говорить не будете? Это можно записать.
Белецкий. — Я говорю, что, насколько я припоминаю, один раз, когда Джунковский лечился в Киссингене и приехал в Париж, он заметил фигуру генерала Герасимова в штатском платье. Я спросил тогда, проверяя через некоторых знакомых (я тогда с генералом Герасимовым не был знаком, познакомился с ним позднее, в Ялте, когда оставил при Джунковском свое место), потом я проверял через заграничную агентуру, через Красовского.[*] Одна дама в больших бриллиантах, довольно красивая, приходила и давала какие-то материалы Бурцеву; можно думать, что это дело Герасимова. В. Л. Бурцев здесь, он, может быть, скажет, кто давал. Генерал Джунковский, несмотря на то, что дочь Герасимова вышла замуж за его племянника, относился отрицательно к генералу Герасимову и к Комиссарову. Герасимов был уволен с должности генерала для поручений, которую занимал при Маклакове. Безусловно, при том самолюбии, которое имел генерал Герасимов, у него осталось известное недоброжелательство к Джунковскому и до настоящей поры.
