Белецкий. — Да.
Председатель. — Вот будьте добры сказать, каким министрам вы сообщили только-что оглашенное донесение?
Белецкий. — Только министру внутренних дел.
Председатель. — Только министру внутренних дел? Почему вы так помните?
Белецкий. — Видите ли, здесь как раз затрагивался вопрос об агентуре и, так сказать, о противодействии прокурорскому надзору.
Председатель. — Вы можете удостоверить Комиссии, что сообщения, часть которых я огласил, стали известны министру?
Белецкий. — Я, в сущности, не хотел бы перекладывать вину.
Председатель. — Нас интересует истина.
Белецкий. — Я беру на себя ответственность. Я говорю: я виноват в том-то. При Макарове, как вы сами знаете, было оглашено, что чиновник должен был бы по закону три раза доложить своему начальству, что это не отвечает требованиям закона. Теперь я многое понимаю. Я шел на некоторые уступки и сделки со своей совестью. В следующем показании, по делам личного характера, касающимся Распутина, вы еще больше увидите. Там больше всего стыдно мне за себя и перед семьей. Я виноват, я всецело возьму на себя грех.
Председатель. — Дальше следует письмо Щегловитова на имя Белецкого с благодарностью за полученные сведения.
Белецкий — Из этого дела и из других дел господа члены Комиссии могут убедиться, что я массу резолюций клал таких, которые могли быть для меня неудобны. Возьмите, например, эпоху Климовича, когда был особый отдел, тот период, когда он был начальником охранного отделения, когда проходили дела об убийстве Герценштейна. Это не для записи. Часть донесений, которые шли в эту минуту в департамент, всегда задерживалась заведующим особым отделом, ни я и никто не мог найти. Мне пришлось с прокурором судебной палаты Корсаком писать по поводу знаменитого письма графа Витте, где он хотел о Петре Аркадьевиче… о провокационной установке бомб наверху его дома на Каменноостровском проспекте. Это имело громадное значение как исторический документ. Витте мемуары хотел писать и держал документы за границей. Петр Аркадьевич знал всю подноготную этого дела; но когда обратились в департамент полиции, чтобы не ставить Витте в ложное положение (у нас таких три письма было), многое не было найдено только потому, что лицо, которое проходило по этой компании, проходило и по делу Герценштейна.
Председатель. — Т.-е. у Климовича?
Белецкий — Он был заведующим; это — сотрудник. Казанец.[*] Так что, видите ли, был у меня незначительный материал,
