внутренних дел, но еще важнее министерство юстиции. Я бы хотел, чтобы вы вспомнили все, что касается судебного ведомства. Мы хотели бы, чтобы русский суд стоял на высоте беспристрастия и законности.
Белецкий. — Позвольте, я кончу о Распутине. «Значит Щегловитов». Потом был назначен Протопопов. Я не знаю, интересует ли вас личность Протопопова?
Председатель. — Да, конечно.
Белецкий. — «Мои отношения к Протопопову», которые меня заставили несколько прервать связь, не бывать так часто у Анны Александровны, по некоторым соображениям. Я потом объясню, почему. Потом я заболел. В этом отношении на меня влияла жена, она заставляла меня часто выезжать в командировки по делам комитета. Мы уезжали вместе месяца на полтора, она сидела на Кавказе, на водах, а я кружился — лишь бы я не возвращался. Вообще она все меры принимала. Она чувствовала сердцем, хотела, чтобы я остался для семьи. Затем, «Назначение членов государственного совета». Это осенние месяцы. Тут было заседание правой фракции государственного совета, на котором я не бывал. Государственный совет был мною недоволен за мои выступления в печати, по делу Ржевского. Это мне многие из правых ставили в вину. Но все-таки остались некоторые лица, которые продолжали со мною знакомство. Тут отношения наладились, и я знал, будучи знаком с Римским-Корсаковым, что делается.
Председатель. — На этом вы пожалуйста остановитесь.
Белецкий. — Сегодня я видел жену. Не подумайте, что хотел ей что-нибудь подсказать. Я ее просил, и она вам представит документы. Я ей сказал, где она может найти. У меня остался очень интересный документ, подписанный Римским-Корсаковым, который я не передал Воейкову, так как он был в отсутствии. Там целая группа вопросов программного свойства, которые предстоят государственной политике в пожеланиях фракции; единственный документ, который вам может дать отправную точку зрения историческую. Там по каждому министерству было сказано, какая программа: по министерству земледелия, и т. д. Там говорится о записке, которая составлялась при Штюрмере; но эту записку Штюрмер государю не представил. Протопоповым мое показание заканчивается. Потом у меня написано заключение: как я понимал А. А. Вырубову, как я понимал Распутина. Одну сторону характера этого человека можно воспринять, но трудно представить себе, чтобы малокультурный человек мог иметь столько влияния на людей, которые получили, как например, государыня, образование; она — доктор наук, очень широко образованный человек: или, например, на государя, который также великолепно образован, — как мог влиять этот человек, чем он мог брать, что в нем было особенного; потому что,
