Мануйлов сообщил мне, что отношения его с Распутиным, несмотря на подозрительность Распутина, начинают налаживаться, так как Распутин, боясь газетных выступлений, направленных против него, не решается на открытый разрыв с ним из-за прошлого, хотя Распутин ему об этом вспомнил, но даже, наоборот, старается показать ему себя в лучших тонах и что он, Мануйлов, решил сблизиться с Распутиным не столько в интересах редакции, сколько из желания быть полезным мне. К этому Мануйлов добавил, что он познакомил Распутина и со Снарским, которого, как газетного работника, давно интересовала личность Распутина, и что Снарский произвел на Распутина самое выгодное впечатление, и что Распутин всегда рад его приходам, любезно его угощает и весело слушает его шутливые рассказы (Мануйлов очень сдержан в употреблении вина). Из всего этого я понял, что Мануйлов, некоторые стороны: характера, которого я изучил, уже начал пускать прочные корни в обстановке жизни Распутина и имеет, видимо, какие-нибудь свои личные цели; в том, что он будет мне сообщать верные штрихи из жизни квартиры Распутина, я не сомневался.
Но в это время я еще не знал особой черты характера Мануйлова, в чем меня впоследствии упрекал А .Н. Хвостов и останавливал от излишней доверчивости к Мануйлову полк. Комисаров, — это то, что таких случаев, когда Мануйлов лично выступает, надо больше всего бояться и немедленно их расшифровывать. Вместе с тем, переходя снова к разговору о преосвященном Питириме, Мануйлов обещал мне поближе сойтись с секретарем его, к которому владыка, судя по виденным им отношениям, относится с особым доверием, и, войдя в доверие к владыке, сообщить мне сведения из области отношений Распутина к владыке. Условившись относительно времени приезда владыки, я обо всем этом передал А. Н. Хвостову и на другой день, встретив в назначенный час прибывшего ко мне владыку с Осипенко, поручил Осипенко вниманию моего секретаря Н. Н. Михайлова, сам же с владыкой вошел в кабинет, куда был подан чай и в живой беседе, ни разу не упомянув о Распутине, провел с ним более часа времени. Расставаясь с владыкой, я получил от него на память его книгу проповедей. Разговор касался Грузии, о которой владыка говорил с теплотой, о сердечном отношении к нему со стороны грузинской паствы, о приходской реформе, где владыка выказал себя сторонником обновительных начал в нашей церкви и т. п. Когда я спросил владыку относительно высшей кавказской администрации, то владыка ответил, что отношения нему создались благожелательные. (Впоследствии мне передавали, что это было в начале приезда великого князя на Кавказ.) Затем владыка посетил А. Н. Хвостова.
Я отдал визит владыке, и с первых же дней нашего сближения возникшие между нами хорошие отношения, с временными переры-
