зались запись помогать в дальнейшем кн. Андроникову. Дело в съезде окончилось не в пользу кн. Андроникова; гр. Толстая получила исполнительный лист; князь несколько дней скрывался то в квартире Балашова, то у одной из знакомых. Хотя кн. Андроников и просил нас снова воздействовать на полицию в смысле отсрочки приведения и исполнение приговора путем отказа полиции принимать в этом участие, но мы ему указали, да и он сам понял, полную несостоятельность своей просьбы. Тогда князь сам обратится к кн. Туманову, и последний ему посоветовал подать ему официальное заявление, что в этой квартире помещается больной, прибывший с театра войны офицер, и указать, в каких комнатах находится имущество последнего, так как по закону такие помещения освобождались от принудительного выдворения, что кн. Андроников и сделал. Этим он только на некоторое время обезопасил себя, потому что в дальнейший период его брат, кажется, отказался от какого бы то ни было участия в этом деле и уехал на фронт, и кн. Андроников, видя бесплодность всех своих усилий, сперва переехал на квартиру Балашова по Кирочной улице, а затем нашел в доме Гордона по Потемкинской улице помещение в квартире ген. Араловского.
Это дело, причинившее нам столько осложнений, имело все-таки для нас и те благоприятные в дальнейшей борьбе с князем стороны, помимо использования А. Н. Хвостовым его столкновений с кн. Васильчиковым, что естественным ходом с первого его начала давало вполне понятное и для кн. Андроникова основание сделать более редкими и более конспиративными наши посещения его квартиры, и затем А. Н. Хвостов совсем их прекратил, посещал в необходимом случае квартиру нам общей знакомой госпожи Червинской, где я снял очистившуюся у нее под сдачу комнату и дав ей в возмещение расходов, связанных с нашими посещениями, правда очень редкими, 500 рублей. Затем из этого дела А. А. Вырубова, жившая условиями высших сфер, начала сама приглядываться к кн. Андроникову, боясь могущих быть в будущем публичных выступлений в Государственной Думе в связи с письмом Васильчикова, в чем мы ее не разуверяли.
