трению, и оценил в нем умение быстро схватывать существо дела и в нем ориентироваться, и потом был приглашен к высочайшему столу, заранее представившись государю. За столом я сидел против государя, рядом с гр. Фредериксом, очень внимательно и приветливо ко мне отнесшимся, в чем я видел отражение письма кн. Андроникова, принимал участие в разговоре государя, отозвавшегося с похвалою о деятельности ген. Мрозовского как по приведению гренадерского корпуса в образцовый порядок во время командования на войне, так и по деятельности его, как начальника московского военного округа по борьбе в Москве с мародерами тыла. Затем после обеда государь в зале подробно расспрашивал меня о тех вопросах, по которым я имел доклад у ген. Алексеева, обещая лично с ним переговорить в видах благоприятного их разрешения в интересах мин. вн. дел, а затем, на вопрос государя о служебных новостях, я доложил его величеству о настроении рабочих в связи с наступавшим 9 января, о свидании Бурцева с Гучковым и о первых выступлениях членов бюджетной комиссии по смете мин. вн. дел по поводу Распутина, что, видимо, остановило внимание на себе государя, судя по сделавшемуся сосредоточенным выражению лица его величества. В виду этого, я, по поручению А. Н. Хвостова, вместо того, чтобы, как повелевают долг и совесть, откровенно высказать свое мнение о Распутине, высказал точку зрения А. Н. Хвостова на это выступление бюджетной комиссии и его надежду, что этим будут исчерпаны дальнейшие открытые о Распутине разговоры в общем собрании Государственной Думы, к чему А. Н. Хвостов прилагал все свои усилия. Это успокоило государя, и ого величество, прощаясь, поблагодарил меня за службу и за солидарность работы моей с А. Н. Хвостовым.
Милостивый прием, мне оказанный государем, в особенности напутственные слова его величества при прощании ставили меня в безвыходное положение в отношении А. Н. Хвостова и его замысла. В виду этого, переговорив с Комиссаровым, я решил восстать против осуществления предложенного А. Н. Хвостовым плана убийства Распутина в автомобиле, а для затягивания этого дела предложил А. Н. Хвостову достать яд и в известной дозе ввести его в мадеру, при чем Комиссаров предложил свои услуги добыть этот яд через посредство своего бывшего агента, служившего помощником провизора в одной из саратовских аптек. О своей необходимости поехать по личным делам в Саратов, место старой его службы, мне Комиссаров говорил и ранее. А. Н. Хвостов с этим согласился и даже высказал мысль послать ящик отравленной мадеры как бы от банкира-еврея Д. Л. Рубинштейна, чтобы затем как-нибудь связать Рубинштейна с делом отравления Распутина. Против Рубинштейна А. Н. Хвостов, как я уже показал, все время враждебно был настроен; но я указал А, Н. Хвостову, что это будет неудобно, так как Распутин может поблагодарить Рубинштейна, к которому он
