кова не только дворцового коменданта, заслонявшего собою министра императорского двора, но и одного из самых близких к государю людей. Как человек практической жизненной складки, Воейков умел быть благодарным тем лицам, услугами которых ом пользовался. Свое личное хозяйство, а также большое лесное дело своей жены Воейков поставил образцово, отдавая ему весь свой служебный досуг. Единственно, чего он боялся, это — злой мятлевской сатиры[*] и думских разоблачений и, поэтому, к Государственной Думе и к ее председателю Воейков относился отрицательно, признавая это учреждение лишь постольку, поскольку оно являлось необходимым в соответствии с переживаемым моментом. Протопопов особенно считался с Воейковым, стараясь заручиться его расположением к себе; но особой симпатии к нему, как я вынес впечатление из разговоров с Воейковым, последний не проявлял, учитывая лишь отношение к Протопопову со стороны императрицы. Я объяснял это не только тем, что Протопопов, своим вмешательством по делу об убийстве Распутина в сферу личных отношений государя и государыни к остальным членам императорской фамилии, в особенности после обостренного разговора в. к. Александра Михайловича с Протопоповым по поводу в. к. Дмитрия Павловича, еще сильнее сгустил чувство протеста к императрице со стороны августейших ее родственников, что отражалось и на ген. Воейкове, как на стороннике ее величества, так и потому, что Воейков не без основания считал Протопопова виновником оставления поста и председателя совета министров и, в особенности, министра путей сообщения А. Ф. Трепова, с которым у него были старые, издавна установившиеся хорошие отношения и к поддержке которого он по своим коммерческим делам часто прибегал, как мне передавал в свою пору и кн. Андроников, близко знавший дела Воейкова, и А. Н. Хвостов.
Что касается А. Н. Хвостова, то я с ним после своего ухода из министерства внутренних дел не виделся, но со слов Вырубовой знал, что на его поведение в Государственной Думе, связь его с кн. Андрониковым и дружбу с Пуришкевичем, в особенности после убийства Распутана, было обращено внимание. Затем ген. Комиссаров мне передавал, что А. Н. Хвостов, встретивши, после смерти Распутина, одного из филеров, состоявших в личной охране Распутина в наше время, с чувством удовлетворения отозвался об убийстве Распутина и выразил свое сожаление, что этого не было сделано раньше при нем, А. Н. Хвостове. Когда я об этом передал Вырубовой, то она возмутилась, а Протопопов, с которым я по этому поводу говорил, сказал мне, что он имеет в своих руках узду на Хвостова, которая заставит Хвостова не только быть сдержанным в Государственной Думе, но если потребуется, то действовать согласно с его, Протопопова, желанием. При этом Протопопов по секрету сообщил мне, что Хвостов из взятого им
