Покровский. — Было заявлено, что это есть высочайшее предрешение.
Председатель. — Но не была ли эта ссылка на высочайшее предрешение ответом на некоторое затруднение, связанное для некоторых министров с подписью журнала?
Покровский. — Да. Сделано было указание, что этот вопрос предрешен.
Председатель. — В ответ на некоторые сомнения и возражения?
Покровский. — В особенности волновался Наумов, а также Барк.
Председатель. — Быть может, Поливанов?
Покровский. — Не помню. О Поливанове не могу сказать. Помню, что заволновался Наумов, что после собирались и разговаривали в вестибюле. На следующий день я был у Наумова и говорил с ним. И в результате было предложено производить этот расход при участии государственного контроля. Я поставил этот вопрос, и он получил такое направление.
Председатель. — Какие же объяснения дали вам тут, в заседании совета министров, Штюрмер и Хвостов, которые, повидимому, проводили эти пять миллионов?
Покровский. — Объснений, кроме указания на предрешенность вопроса, не было. Я не помню других объяснений.
Председатель. — Скажите, у вас по каждому вопросу составлялся отдельный журнал?
Покровский. — Да.
Председатель. — Что же вносилось у вас в журналы? Откуда это ассигнование и на какой предмет?
Покровский. — Содержание этого журнала я недостаточно помню. Вероятно, было сказано, что ассигнована такая-то сумма на то-то. Текста я не помню.
Председатель. — У вас были повестки на заседание совета министров?
Покровский. — Да.
Председатель. — Вы не помните, вопрос об этих пяти миллионах был поставлен на повестку?
Покровский. — Не помню. Нужно заметить, что это было мое первое заседание, по которому лично я мог повестки и не получить. Но думаю, что на повестке этого не было, потому что вопрос выплыл только в конце заседания.
Председатель. — Не в вашем присутствии был разговор между Наумовым и Штюрмером по вопросу о том, откуда будут взяты эти пять миллионов? Вы не припоминаете вопроса Наумова: «Не из десятимиллионного ли фонда?».
Покровский. — Нет, не помню.
