Председатель. — (Предъявляет документ.) Будьте любезны посмотреть, это вашей рукой написано?
Крыжановский. — Да. 1.156.000 синими чернилами — не моей. Это, очевидно, справка, данная казначею для проверки выданных сумм.
Председатель. — Нужно считать, что вами действительно была выдана эта сумма?
Крыжановский. — Да, вероятно.
Председатель. — Чем же объяснить, что сумма почти в 3 миллиона не имеет никаких оправдательных документов? Вас это не беспокоило?
Крыжановский. — Оправдательные документы все были.
Председатель. — В вашем денежном шкафу? Значит, мы должны их найти?
Крыжановский. — Не думаю, потому что, в большинстве случаев, эти документы Столыпин уничтожал.
Иванов. — В государственный контроль они не попадали?
Крыжановский. — Нет, не попадали.
Председатель. — Вас не беспокоило то, что вы выдавали 3 миллиона казенных денег и не представили, куда следует, расписку в их израсходовании?
Крыжановский. — Я представлял Столыпину.
Председатель. — По крайней мере, у вас должна быть запись?
Крыжановский. — У меня был перечень с отметками министра внутренних дел, но, к глубокому моему сожалению, все это у меня изъято. Так что я никаких оправдательных документов представить сейчас не могу. Надобности особой беспокоиться не было, потому что министр внутренних дел от меня же принимал все эти документы.
Иванов. — Денежных книг не велось?
Крыжановский. — Денежной книги, по распоряжению Столыпина, никакой не велось.
Председатель. — Вы это объясняете секретностью самого дела?
Крыжановский. — Нежеланием оглашать. Одно время была заведена книга, но он ее затребовал и, как я знаю, уничтожил.
Председатель. — Чем же объясняется то, что траты после вас остались те же, тем не менее, в делах государственной канцелярии сохранились расписки в получении денег для аналогичных целей?
Крыжановский. — Эти суммы, по действующему правилу, известному товарищу государственного контролера, передавались в личное распоряжение, по личному доверию министру внутренних дел; какую форму личной отчетности он устанавливал внутри, по отношению к себе, та и действовала. Угодно ему было иметь оправдательный документ, он имел, угодно бросить в печку, бросал. Это было делом личных взглядов всякого министра. Он деньги эти получал и отчеты по ним формальные представлял государю;
