фазис переговоров был при нем, но этот фазис заключался только в определении срока и решении по небольшим спорным вопросам по существу дела.
Ольденбург. — А какова была его позиция в греческом, вопросе? Какую позицию он занимал по отношению к греческой династии и специально к королю?
Нератов. — Точка зрения была совершенно определенная — поддерживать династию, считая, что это обязанность тогдашнего русского министра иностранных дел, но в такой степени, чтобы не отстранить от себя симпатий греков, т.-е., чтобы это не уменьшило воздействия наших союзников и наше на Грецию в смысле ее нам сочувственной политики, но, вместе с тем, ограждая самое положение греческого короля и династического вопроса.
Ольденбург. — Это не вызвало конфликтов с союзниками?
Нератов. — Несомненно имелись случаи разногласия, но я должен сказать, что в этом вопросе и союзники придерживались очень долго той же точки зрения; они переменили эту точку зрения впоследствии. Так что во время его министерства династический вопрос считался устраненным из обсуждения.
Ольденбург. — Так что тут никакой новой самостоятельной политики он тоже не вел?
Нератов. — Нет.
Председатель. — Но ведь нацию, народ греческий во вне представлял Венизелос и лишь, может быть, внутри у них были разные течения, так как же, собственно говоря, из этой дилеммы предполагал выйти тогдашний министр иностранных дел, когда две части дилеммы, одна другой противоположнее, входили в соприкосновение. Ведь Венизелос, как мы знаем, столкнулся с Константином?
Нератов. — Надо сказать, что Венизелос стал на оппозиционную почву позже. Он тоже еще мечтал тогда о том, чтобы направить греческую политику, сохраняя на престоле короля Константина,
Председатель. — Но все-таки со второй половины 1916 года уже достаточно определились притязания нации к королю Греции, т.-е. Венизелос, при всем своем стремлении быть лойяльным, должен был предпочесть нацию королю, народ династии.
Нератов. — Тут, может быть, несколько иначе освещается вопрос, потому что в самом греческом народе не было единодушия, так что нельзя было сказать, что одна часть народа была за короля, другая была против короля. У них было просто желание не быть ввязанными в войну. Это было течение, можно сказать, прямо национальное, и только известные круги, известные группы населения, возглавляемые Венизелосом, стремились действительно использовать политическое положение в Европе для того, чтобы возможно более сделать приобретений в пользу Гре-
