ствовала убийству Столыпина. В это попустительство, по вашему мнению, влагалась личность монарха?
Гучков. — Нет. Мне казалось, что если и были люди, которые искали и, может быть, думали угодить ему (это как крайнее допущение), то это были лакеи, которые искали, как угодить своему барину. Может быть, они тут переоценивали, но это другое дело. Затем, у этих людей была личная ненависть к Столыпину; они отлично понимали, что победа Столыпина в политическом отношении, это — конец их властвованию. Я могу назвать Спиридовича, Кулябко. В своей речи, посвященной запросу Государственной Думы о смерти Столыпина, я их назвал по именам.
Соколов. — А Курлов?
Гучков. — Курлова, Веригина, всех назвал.
Соколов. — А сам монарх не говорил, что Столыпин ему надоел, не давал основания думать, что ему ненавистен Столыпин, что он желает избавиться от этой властной фигуры?
Гучков. — Я уверен, что он ему надоел, но не думаю, чтобы он хотел устранить его выстрелом из рук предателя революционной партии. Я знаю, что последние месяцы прямо искали выхода из положения, думали, как избавиться от этого докучливого и властного человека, который имел одно достоинство, и оно во всяком случае всеми должно быть признано: у Столыпина было правдивое отношение к власти, и он говорил правду, как ее разумел, и тем тоном, как надлежало.
Соколов. Когда вы говорили о безответственных придворных кругах, то сослались на речь, где упоминали о великих князьях, из чего я могу понять, что в число этих безответственных кругов входили и великие князья?
Гучков. — Несомненно. Я считаю их чрезвычайно ответственными за состояние нашей обороны и нашего военного дела. Но, как вы сами знаете, за последние годы их роль во внутренне нашей жизни была сведена на-нет, потому что на их место стали совсем другие лица, потому что, по отношению к ним, образовалась оппозиция, и они сами были взяты под подозрение.
Соколов. — Но, по отношению к обороне, они занимали властную позицию до самого переворота? Сергей Михайлович ведал дела главного артиллерийского управления.
Гучков. — История была такая. Когда мы приступили к реформам в армии, то мы убедились, что никакой реформы, сколько-нибудь серьезной, нельзя провести при том строе военного ведомства, который мы застали. Во главе крупных дел военных реформ и всяких крупных военных вопросов стоял совет государственной обороны, под председательством вел. кн. Николая Николаевича. Все крупные вопросы должны были проходить через этот совет, который создан был либо в конце, либо в начале японской войны. Затем, во главе всех главных управлений стояли великие князья,
