жания эта половина сессии не имела… К началу второй половины этой сессии, которая открылась 30-го января 1914 года, произошла перемена власти, очень обострившая отношения, потому что Горемыкин сразу начал поход, и один за другим последовал ряд нападений на самые основные начала наших парламентских работ. Теперь я припоминаю: в марте или апреле шла эта борьба с Горемыкиным… Во-первых, он отказался отвечать на один из наших запросов (я не припомню, какой это был запрос, — какой-то мелкий)… Он заявил (сейчас я не помню, как он мотивировал), что он не должен отвечать на запрос, обращенный к нему, как к председателю совета министров, что совет министров есть совещание, учрежденное при государе. Он выдвинул неприемлемую для нас точку зрения: поставил совет министров в тень государя, под ширму, и заявил, что не должен отвечать… Это было первое столкновение. Второе столкновение явилось вторжением в нашу законодательную инициативу. Барон Таубе заявил от имени правительства, что в случае, если правительство согласилось бы само проводить закон, внесенный в силу прав думской инициативы, но Государственная Дума этим уже лишается права создать свою комиссию… Мы всегда толковали иначе: мы толковали, что если мы на эту точку зрения станем, то правительство затормозит нашу законодательную инициативу. Оно будет соглашаться, но ничего не будет делать для исполнения своих обещаний… Какой проект был на очереди — я не помню, кажется, о женских учебных заведениях, проект неважный, но заявление Таубе очень взволновало всю Думу, и тут, помню, выступили: Капнист[1], Бобринский, и все очень единодушно отбросили эту попытку вторгнуться в нашу законодательную инициативу… Наконец, третье, что нас особенно взволновало, это — вмешательство в неприкосновенность депутатской речи: это было привлечение Чхеидзе по 129 ст., которое вызвало с нашей стороны немедленное требование, чтобы был поставлен на повестку законопроект о неприкосновенности депутатской речи. Он был внесен и вызвал бюджетную борьбу: мы решили приступить к бюджету лишь после того, как Дума проведет закон о неприкосновенности депутатской свободы слова. Это впервые сплотило Думу на бюджетной борьбе, и мы нашли такое большинство, которое шло с нами на неутверждение бюджета не только деловое, но и демонстративно-политическое: я помню несколько таких драматических заседаний, когда октябристы обретали слова, до тех пор им непривычные… Эта сессия была открытой борьбой, вызванной Горемыкиным и его нападением на те права, которые мы считали установленными долгой практикой. Он всегда выдвигал ограничительное толкование и с этим совпадало его первоначальное заявление, что он будет соблюдать наши отношения на строгом основании закона… Затем тут произошло еще несколько событий,
- ↑ «Капнист», — см. т. IV, примеч. к стр. 475.
