со мной, все-таки частным человеком, хотя и членом Думы, чтобы рассказать о таком факте, с другой стороны, я боялся, что если бы я заговорил, то фиксировал бы настроение. Так что я старался воздерживаться.
Председатель. — А в последующем, у вас не было поводов как-нибудь определить тот способ, которым, судя по вашему разговору с Бенкендорфом, эти тайны, сообщаемые русскому правительству, могли проникать в руки наших противников?
Милюков. — Нет, дальнейших разведок я не делал. Это был слишком деликатный вопрос, чтобы к нему прикасаться, и я этих разведок не производил, но поневоле я натолкнулся на другое явление. Когда я приехал в Швейцарию, то там было общее мнение тогдашней эмиграции, что русское правительство, через своих агентов, ведет переговоры с Германией. Это считалось общепризнанным. Когда я стал доискиваться фактов и данных, то мне стали сообщать факты, из которых некоторыми я воспользовался в своей речи. Во-первых, указали на германофильский салон Нарышкиной и другой, дамы, баронессы — я забыл ее фамилию.
Председатель. — Буксгевден?
Милюков. — Нет, это был германофильский салон в Montreux, перетащенный из Италии. Туда специально приезжал чиновник, присланный Штюрмером, он очевидно наблюдал, в роде Ратаева, и другое лицо (не помню его фамилии, кажется, она названа в моей речи), специальна посланное для сношений и бывшее в этом салоне постоянным посетителем. Все это вызвало большие подозрения со стороны эмигрантов. Далее, я получил записки некоего Рея, обращенные ко мне лично, как к председателю партии народной свободы. Одна из этих записок была направлена против нашего посла Извольского и заявляла, что Извольский принимает участие в переговорах с германцами и что эти переговоры ведутся как-то через банки. При чем указывались случаи сношений агентов Извольского с банками. Это последнее заявление Рея мне показалось очень подозрительным. Когда я вернулся в Париж и спросил Извольского, в чем дело, и дал ему заявление Рея, то Извольский снесся с Брианом и сказал, что Рей — это друг Вильгельма II, архитектор, который строил дворцы, не нуждающийся, но соблюдающий интересы Германии.
Иванов. — Француз?
Милюков. — Август Рей, повидимому, француз натурализованный, переменивший подданство.
Председатель. — Он вам писал?
Милюков. — Он мне дал эту докладную записку об Извольском и о его сношениях с германцами, которую я передал Извольскому, потому что видел, что тут вранье. Извольский вошел в сношения с Брианом и на другой день передал, что Рей значится на фишке, как человек, подозрительный, как агент, но агент
