потому что тут накопляются такие события, которые, по его мнению, должны были бы государя остановить. Простите, я не совсем понял ваш вопрос.
Председатель. — Эта запись состоит из двух частей; вы изволили сейчас повторить вторую запись, а меня интересовала первая — почему вы и другие думали, что государь не оставит императрицу в эти тревожные дни, и чем вы объясняете неожиданность этого отъезда?
Дубенский. — Насколько я припоминаю, кажется, было так: государь ехал на короткое время, 1 марта он должен был вернуться сюда, и решено было, что он поедет, а 1 марта вернется, и уже тут были разговоры о создании нового ответственного министерства, был целый ряд соображений; но, очевидно, что-то произошло, что мне, вероятно, было неизвестно, почему мы вдруг, внезапно уехали. Какие были соображения, я не могу вам объяснить. Вероятно, Алексеев его вызвал или были какие-нибудь события, о которых я не знаю.
Председатель. — Как вам объяснял ген. Спиридович свой приезд в Петроград?
Дубенский. — Когда Спиридович приехал ко мне утром, он говорил, что у нас идет полное падение императорской фамилии, и ничего ровно не делается для того, чтобы поднять ее престиж. Что в Ялте можно многое сделать, в смысле призрения раненых и больных, и он многое сделал, но все это по личному своему почину, и никто даже не подумал присоединить к этому имя государя и государыни, о них совершенно забыли, и это в самой резиденции государя, а вместо того идут разговоры, что хотят Вырубову и государыню убить. Он приехал хлопотать о создании каких-то новых учреждений в Ялте.
Председатель. — Генерал, что предпринималось в связи с ожидавшимися волнениями в Петрограде? Кое-что вы занесли в свой дневник — это перемена частей гарнизона, замена одних другими, а еще что?
Дубенский. — Положительно не помню. Я потом узнал о пулеметах. Должен сказать, что я оказался очень непрозорливым: я думал, что никакого восстания не будет, это было мое искреннее мнение. Поэтому, когда я уезжал, жена и дети волновались, а я говорил: «Не стоит волноваться, ничего не будет». Оказалось, что я ошибся.
Председатель. — Я пропустил одну запись, более раннюю, на которой мне хотелось бы остановить ваше внимание; она относится к 4—6 января. Вы пишете: «Определилось, что Государственная Дума и государственный совет соберутся не 12 января, а 14 февраля. Это очень мудрое решение, ибо собрать Государственную Думу в дни, когда ждут и жаждут всероссийского скандала, немыслимо. В этот месяц многое успокоится, забудется,
