совета. Я помню, высказывалось опасение, что обсуждение этого вопроса в законодательных учреждениях может вызвать неприятные разговоры и обострить партийные отношения. Многие члены Государственной Думы находили это нежелательным. Я тогда говорил с некоторыми видными евреями, и они были решительно против обсуждения в законодательных учреждениях.
Председатель. — Так что мысль о проведении его чрез законодательные учреждения была поставлена?
Щербатов. — Я не помню, было ли это поставлено в совете министров или отдельными министрами. Но тогда было это признано несвоевременным и, по тогдашнему острому моменту, нежелательным.
Председатель. — Может быть, вы вспомните несколько подробнее ваше представление по этому вопросу государю?
Щербатов. — Нет, совершенно не помню. Помню только, что никакого противодействия не было.
Председатель. — При вас Дума заседала?
Щербатов. — Да, заседала.
Председатель. — Вы не припомните запроса, предъявленного в Думе по поводу Иваново-Вознесенского дела, столкновение с рабочими и расстрел нескольких человек? Что вам известно по этому делу?
Щербатов. — На этот запрос должен был отвечать Джунковский, и как раз накануне он был уволен. Тогда это дело могло принять те или другие формы, но после того, как он был уволен, острота этого вопроса в Думе отошла, потому что уход чрезвычайно взволновал Думу. Здесь я помню, единственный раз, что перлюстрация (тогда было представлено одно письмо) дала, в известной степени, объективную картину дела. Было письмо одной школьной учительницы, свидетельницы этого, которая все описывала и очень сожалела об этом случае. По ее мнению, толпа вела себя так, что солдаты, из чувства самообороны, должны были стрелять. Я помню, что это было единственное письмо, которое дало нечто реальное.
Председатель. — Скажите, пожалуйста, вам департамент полиции и товарищ министра докладывали о провокационной подкладке этого дела, то-есть о том, что толпу вывели на улицу агенты тайной полиции, в результате чего произошел расстрел?
Щербатов. — Джунковский этому не верил.
Председатель. — Он просто не верил или приводил какие-нибудь конкретные данные?
Щербатов. — Нет, я помню, он этому не верил.
Председатель. — То-есть из априорного отношения к возможности провокации или после обследования данного случая?
Щербатов. — Не сумею вам сказать. Он отвечал по этому вопросу в Думе.
