Председатель. — Согласитесь, что в этом есть особенность дела Бейлиса, которая отличает его от других, что вы, лицо, занимавшее большое положение в министерстве юстиции, не только едете туда на месте разбирать дело, но и беседуете со студентом Голубевым. Может быть он очень почтенный человек, но во всяком случае со студентом беседует лицо, высоко стоящее.
Лядов. — Я не видел в этом ничего предосудительного. Для меня это дело было обыкновенное, только потом оно приобрело какой-то особый характер, а я, по свойству моего характера, был всегда очень доступен. Меня просил об этом Трепов, и я в этом не видел ничего предосудительного. Разговор происходил в присутствии других лиц. Я ему высказал свое мнение и то, что я ему сказал, следствию не повредило, потому что у меня хватило служебного такта, чтобы ему не сказать ничего такого, чтобы могло повредить.
Председатель. — Чем объясняется отдельное хранение секретных бумаг по этому делу?
Лядов. — Исключительно распоряжением министра юстиции, и на каком основании, мне неизвестно. Я лично основания для этого не видел.
Иванов. — Это у вас хранилось?
Лядов. — Даже не у меня. Я передал это начальнику отделения и сказал: «Храните у себя в столе». Доказательством того, что я этому не придавал значения, может служить то, что это хранение не продолжалось долго, потому что потом оказалось, что это было пришито к самому подлиннику, значит похранили несколько времени отдельно, потом, чтобы не затерять, — пришили.
Председатель. — Эти особо секретные бумаги были выделены в один второй том за № 1091. Там находились все эти наиболее секретные бумаги, в том числе рапорты Чаплинского, копия шифрованных телеграмм Дьяченко и доклады Белецкого.
Лядов. — Это уже во время производства следствия.
Председатель. — Чем объясняется такое близкое соприкосновение двух ведомств — внутренних дел и юстиции, что ведомство внутренних дел любезно сообщает министру юстиции даже копии шифрованных и нешифрованных своих донесений?
Лядов. — В это время министра юстиции Щегловитова не было в Петрограде. Я помню, что все телеграммы Дьяченко я читал, потом даже перестал читать, клал их вместе и надписывал, чтобы по возвращении министра ему их представить.
Председатель. — Чем объясняется, что по этому делу вы оказывали содействие Замысловскому в снятии копии?
Лядов. — Категорическим распоряжением товарища министра Веревкина, который меня позвал и сказал: «Телеграфируйте, пожалуйста, шифрованно прокурору суда, который должен выдать
