превращенія, или фигуры. Пожалуй, я готовъ согласиться съ добрымъ Демокритомъ и вмѣстѣ съ нимъ смѣяться; но меня отвлекаетъ плачущій Гераклитъ, утверждая: начало всего, есть огонь, который имѣетъ два состоянія: разрѣшеніе и сгущеніе, первое — дѣятельное, второе — страдательное, то — соединяетъ, а это раздѣляетъ. Но, довольно уже для меня: мнѣ вскружили голову столько разныхъ началъ. Но вотъ еще Эпикуръ приглашаетъ меня не пренебрегать его прекраснаго ученія объ атомахъ и пустотѣ, такъ какъ все происходитъ и уничтожается отъ многоразличнаго и многообразнаго соединенія ихъ.
7. He противорѣчу тебѣ, прекраснѣйшій Эпикуръ. Но надъ твоимъ ученіемъ смѣется Клеанѳъ, поднимая голову изъ колодезя. Я почерпаю изъ него истиныя начала всѣхъ вещей, — Бога и матерію, и утверждаю, что земля превращается въ воду, а вода въ воздухъ, что воздухъ поднимается вверхъ, а огонь находится въ окружности земли, что по всему міру распростерта душа, часть коей одушевляетъ и насъ. Не смотря на многочисленность этихъ философовъ, другая толпа ихъ прибываетъ ко мнѣ изъ Ливіи: Карнеадъ и Клитомахъ и всѣ ихъ послѣдователи; попирая ученія всѣхъ прочихъ философовъ, они сами утверждаютъ, что природа вещей непостижима, и что къ истинѣ всегда примѣшивается нѣкоторая ложь. Что же мнѣ дѣлать послѣ столь долгихъ утомительныхъ изслѣдованій? Какъ освободить умъ мой отъ такого множества мнѣній? Если ни что не можетъ быть постигнуто, то истина удалена отъ людей, а пресловутая философія болѣе гоняется за тѣнью, нежели обладаетъ знаніемъ вещей.
8. Но вотъ другіе философы древняго поколѣнія, — Пиѳагоръ и единоплеменники его, важные и молчаливые, пере-
превращения, или фигуры. Пожалуй, я готов согласиться с добрым Демокритом и вместе с ним смеяться; но меня отвлекает плачущий Гераклит, утверждая: начало всего, есть огонь, который имеет два состояния: разрешение и сгущение, первое — деятельное, второе — страдательное, то — соединяет, а это разделяет. Но, довольно уже для меня: мне вскружили голову столько разных начал. Но вот еще Эпикур приглашает меня не пренебрегать его прекрасного учения об атомах и пустоте, так как всё происходит и уничтожается от многоразличного и многообразного соединения их.
7. Не противоречу тебе, прекраснейший Эпикур. Но над твоим учением смеется Клеанф, поднимая голову из колодезя. Я почерпаю из него истинные начала всех вещей, — Бога и материю, и утверждаю, что земля превращается в воду, а вода в воздух, что воздух поднимается вверх, а огонь находится в окружности земли, что по всему миру распростерта душа, часть коей одушевляет и нас. Несмотря на многочисленность этих философов, другая толпа их прибывает ко мне из Ливии: Карнеад и Клитомах и все их последователи; попирая учения всех прочих философов, они сами утверждают, что природа вещей непостижима, и что к истине всегда примешивается некоторая ложь. Что же мне делать после столь долгих утомительных исследований? Как освободить ум мой от такого множества мнений? Если ничто не может быть постигнуто, то истина удалена от людей, а пресловутая философия более гоняется за тенью, нежели обладает знанием вещей.
8. Но вот другие философы древнего поколения, — Пифагор и единоплеменники его, важные и молчаливые, пере-