Лейся тихо, не вѣдая горя,
Не мути каменистаго дна:
Жизнь летитъ, доберешься до моря,
20 Унесетъ твои воды волна.
Пусть гирлянды жасминовъ душистыхъ
Берега покрываютъ твои,
И въ садахъ ароматныхъ, тѣнистыхъ,
Не смолкая поютъ соловьи.
25 Пусть найдутъ въ твоихъ водахъ прохладу
Вѣтви ивы въ полуденный зной;
Пусть съ веселою пѣснею стадо
Пастухи къ тебѣ гонятъ толпой.
Негодуя, Араксъ поднялася,
30 Воды пѣною стали полны,
И суровая рѣчь полилася,
Словно громъ, изъ ея глубины:
„Дерзкій! Рѣчью своей безразсудной
Ты напомнилъ мнѣ прежніе дни,
35 Ты нарушилъ мой сонъ непробудный,
И раскрылися раны мои…
„Гдѣ, скажи, ты видалъ, чтобъ супруга,
Когда умеръ любимый супругъ,
Лейся тихо, не ведая горя,
Не мути каменистого дна:
Жизнь летит, доберёшься до моря,
20 Унесёт твои воды волна.
Пусть гирлянды жасминов душистых
Берега покрывают твои,
И в садах ароматных, тенистых,
Не смолкая поют соловьи.
25 Пусть найдут в твоих водах прохладу
Ветви ивы в полуденный зной;
Пусть с весёлою песнею стадо
Пастухи к тебе гонят толпой.
Негодуя, Аракс поднялася,
30 Воды пеною стали полны,
И суровая речь полилася,
Словно гром, из её глубины:
«Дерзкий! Речью своей безрассудной
Ты напомнил мне прежние дни,
35 Ты нарушил мой сон непробудный,
И раскрылися раны мои…
Где, скажи, ты видал, чтоб супруга,
Когда умер любимый супруг,
