И боролись храбро за тебя открыто
Цѣлыхъ два столѣтья, проливая кровь,
Но тобой, Европа, это все забыто…
Чѣмъ же отплатила ты за ихъ любовь?
25 Такъ же ты не помнишь, какъ по волѣ неба
Голодалъ народъ твой средь пустыхъ полей;
Если бы армяне не дали имъ хлѣба,
Чтобы далъ имъ порохъ, груды тѣлъ, костей!..
Вспомни же, Европа, про армянъ забытыхъ,
30 Въ звонѣ острыхъ сабель нѣту вѣдь добра,—
Нѣту такъ же блага и въ крови пролитой,
Или жить по-братски не пришла пора?!
Какъ училъ Спаситель: въ мирѣ и свободѣ,
Разливая всюду животворный свѣтъ…
35 Вѣрны мы ученью были и въ невзгодѣ,
Но армянамъ воли и донынѣ нѣтъ…
О, зачѣмъ мы, братья, съ доброю душою
А не палачами созданы судьбой?
Алчная Европа, мощною семьею
40 Насъ тогда сочла бы въ жизни міровой.
Ф. Шкулевъ.
И боролись храбро за тебя открыто
Целых два столетья, проливая кровь,
Но тобой, Европа, это всё забыто…
Чем же отплатила ты за их любовь?
25 Так же ты не помнишь, как по воле неба
Голодал народ твой средь пустых полей;
Если бы армяне не дали им хлеба,
Чтобы дал им порох, груды тел, костей!..
Вспомни же, Европа, про армян забытых,
30 В звоне острых сабель нету ведь добра, —
Нету так же блага и в крови пролитой,
Или жить по-братски не пришла пора?!
Как учил Спаситель: в мире и свободе,
Разливая всюду животворный свет…
35 Верны мы ученью были и в невзгоде,
Но армянам воли и доныне нет…
О, зачем мы, братья, с доброю душою
А не палачами созданы судьбой?
Алчная Европа, мощною семьёю
40 Нас тогда сочла бы в жизни мировой.
Ф. Шкулёв.
