любовнику прибѣгать ко всякимъ хитростямъ, и это еще является похвальнымъ, несмотря на то, что всякому, кто вздумалъ бы прибѣгнуть къ нимъ ради какой-нибудь иной цѣли, пришлось бы навлечь на себя весьма тяжелыя нареканія. Вѣдь, если бы кто-нибудь, ради полученія отъ кого-нибудь денегъ или должности или вообще какого-нибудь положенія, сталъ бы дѣлать то, что обыкновенно продѣлываютъ любовники въ отношеніи къ своимъ любимцамъ, умоляя ихъ униженно и чуть ли не на колѣняхъ, давая имъ клятвы, обивая ихъ пороги[1], добровольно принимая на себя такія унизительныя обязанности, какихъ не принялъ бы послѣдній рабъ, то вести себя такъ помѣшали бы ему и друзья и враги, — послѣдніе стали бы порицать его за лесть и низость, первые же стали бы вразумлять его и стыдились бы за него. Однако все это прекрасно сходитъ съ рукъ у человѣка, который любитъ, и самъ законъ свободно разрѣшаетъ ему поступать такъ, какъ будто бы его поведеніе было выше всякой критики. А главное, какъ, по крайней мѣрѣ, утверждаетъ толпа, это — то, что если бы даже онъ поклялся и нарушилъ свою клятву, только онъ одинъ опять-таки получилъ бы отъ боговъ прощеніе, ибо, какъ говорятъ, любовная клятва — не клятва. Такимъ образомъ, и боги и люди, по нашимъ обычаямъ, даютъ любовнику очень много воли. Поэтому надо было бы полагать, что въ нашемъ городѣ считается безусловно хорошимъ и любить и благоволить любовникамъ. А такъ какъ отцы, ставя надъ
- ↑ Собств.: лежа у дверей.
любовнику прибегать ко всяким хитростям, и это еще является похвальным, несмотря на то, что всякому, кто вздумал бы прибегнуть к ним ради какой-нибудь иной цели, пришлось бы навлечь на себя весьма тяжелые нарекания. Ведь, если бы кто-нибудь, ради получения от кого-нибудь денег или должности или вообще какого-нибудь положения, стал бы делать то, что обыкновенно проделывают любовники в отношении к своим любимцам, умоляя их униженно и чуть ли не на коленях, давая им клятвы, обивая их пороги[1], добровольно принимая на себя такие унизительные обязанности, каких не принял бы последний раб, то вести себя так помешали бы ему и друзья и враги, — последние стали бы порицать его за лесть и низость, первые же стали бы вразумлять его и стыдились бы за него. Однако всё это прекрасно сходит с рук у человека, который любит, и сам закон свободно разрешает ему поступать так, как будто бы его поведение было выше всякой критики. А главное, как, по крайней мере, утверждает толпа, это — то, что если бы даже он поклялся и нарушил свою клятву, только он один опять-таки получил бы от богов прощение, ибо, как говорят, любовная клятва — не клятва. Таким образом, и боги и люди, по нашим обычаям, дают любовнику очень много воли. Поэтому надо было бы полагать, что в нашем городе считается безусловно хорошим и любить и благоволить любовникам. А так как отцы, ставя над
- ↑ Собств.: лежа у дверей.
