красно. Если же не пройдетъ, пополощи горло водой. Если же икота очень упорна, пощекочи чѣмъ-нибудь въ носу и чихни. Когда же ты это продѣлаешь разъ или два, она пройдетъ, какъ бы сильна она ни была». Начинай же свою рѣчь, сказалъ Аристофанъ, а я между тѣмъ послѣдую твоему совѣту.
XII. Затѣмъ Эриксимахъ сказалъ такъ: «Такъ какъ Павзаній прекрасно началъ свою рѣчь, но не вполнѣ хорошо окончилъ ее, то мнѣ кажется необходимымъ самому довести ее надлежащимъ образомъ до конца. Что Эросовъ два, — такое раздѣленіе мнѣ кажется весьма удачнымъ. Но мнѣ кажется также, что благодаря моему искусству въ медицинѣ мнѣ удалось открыть, что любовь царитъ не въ однѣхъ только душахъ людей, гдѣ она имѣетъ цѣлью красоту, но она встрѣчается и въ другомъ, направляясь на многое другое, какъ въ тѣлахъ всѣхъ животныхъ, такъ и въ произведеніяхъ земли и, такъ-сказать, во всемъ существующемъ; и что богъ этотъ великъ и достоинъ удивленія, и что власть его простирается надо всѣмъ, надъ вещами божескими и человѣческими. Поэтому я и начну говорить выходя изъ медицинскихъ соображеній, чтобы этимъ кстати почтить и свое искусство.
Вѣдь, и тѣлесная природа заключаетъ въ себѣ оба вида любви. Вѣдь, здоровое состояніе тѣла и больное, конечно, различны и не похожи другъ на друга, а непохожее любитъ непохожее и стремится къ нему. Такимъ образомъ, иная любовь — въ здоровомъ тѣлѣ, иная — въ больномъ. И конечно, прекрасно, какъ только-что и сказалъ Павзаній, оказывать ласки благороднымъ людямъ,
красно. Если же не пройдет, пополощи горло водой. Если же икота очень упорна, пощекочи чем-нибудь в носу и чихни. Когда же ты это проделаешь раз или два, она пройдет, как бы сильна она ни была». Начинай же свою речь, сказал Аристофан, а я между тем последую твоему совету.
XII. Затем Эриксимах сказал так: «Так как Павзаний прекрасно начал свою речь, но не вполне хорошо окончил ее, то мне кажется необходимым самому довести ее надлежащим образом до конца. Что Эросов два, — такое разделение мне кажется весьма удачным. Но мне кажется также, что благодаря моему искусству в медицине мне удалось открыть, что любовь царит не в одних только душах людей, где она имеет целью красоту, но она встречается и в другом, направляясь на многое другое, как в телах всех животных, так и в произведениях земли и, так сказать, во всём существующем; и что бог этот велик и достоин удивления, и что власть его простирается надо всем, над вещами божескими и человеческими. Поэтому я и начну говорить выходя из медицинских соображений, чтобы этим кстати почтить и свое искусство.
Ведь, и телесная природа заключает в себе оба вида любви. Ведь, здоровое состояние тела и больное, конечно, различны и не похожи друг на друга, а непохожее любит непохожее и стремится к нему. Таким образом, иная любовь — в здоровом теле, иная — в больном. И конечно, прекрасно, как только что и сказал Павзаний, оказывать ласки благородным людям,
