съ нимъ, я могъ говорить уже съ большею увѣренностью. — Я ничего противъ этого не имѣю, сказалъ Федръ, спрашивай. — И тогда Сократъ, говоритъ Аристодемъ, началъ приблизительно такъ:
XXI. Правда, дорогой Агатонъ, ты, какъ мнѣ кажется, очень удачно началъ свою рѣчь, сказавъ, что сначала нужно показать, какова именно природа Эроса, а потомъ уже перейти къ изображенію его дѣла. Такое начало мнѣ очень нравится. Разъ ты вообще такъ прекрасно и такъ блестяще развивалъ свои взгляды о природѣ Эроса, скажи мнѣ и то, есть ли Эросъ — любовь кого-нибудь или чего-нибудь опредѣленнаго, или нѣтъ. Я не спрашиваю этимъ тебя о томъ, есть ли Эросъ любовь къ отцу или любовь къ матери, — ибо такая постановка вопроса была бы смѣшна, и это походило бы на то, какъ если бы я сталъ спрашивать у отца, есть ли отецъ кого-нибудь или нѣтъ, и, конечно, если бы ты захотѣлъ мнѣ отвѣчать послѣдовательно правильно, ты сказалъ бы, что отецъ есть отецъ сына или дочери. Такъ или нѣтъ? — Во всякомъ случаѣ такъ, отвѣчалъ Агатонъ. — Не то же ли самое и относительно матери? — И съ этимъ согласился Агатонъ. — Такъ отвѣчай мнѣ еще немного, чтобы ты могъ лучше понять, чего я хочу отъ тебя. Вѣдь, если бы я спросилъ и относительно брата, что ты сказалъ бы на это? Братъ, будучи тѣмъ самымъ, что онъ есть[1], есть ли братъ кого-нибудь или нѣтъ? — Разумѣется, да, отвѣчалъ Агатонъ. — Стало-быть, брата или сестры? — И съ этимъ онъ
- ↑ Въ силу этого свойства.
с ним, я мог говорить уже с большею уверенностью. — Я ничего против этого не имею, сказал Федр, спрашивай. — И тогда Сократ, говорит Аристодем, начал приблизительно так:
XXI. Правда, дорогой Агатон, ты, как мне кажется, очень удачно начал свою речь, сказав, что сначала нужно показать, какова именно природа Эроса, а потом уже перейти к изображению его дела. Такое начало мне очень нравится. Раз ты вообще так прекрасно и так блестяще развивал свои взгляды о природе Эроса, скажи мне и то, есть ли Эрос — любовь кого-нибудь или чего-нибудь определенного, или нет. Я не спрашиваю этим тебя о том, есть ли Эрос любовь к отцу или любовь к матери, — ибо такая постановка вопроса была бы смешна, и это походило бы на то, как если бы я стал спрашивать у отца, есть ли отец кого-нибудь или нет, и, конечно, если бы ты захотел мне отвечать последовательно правильно, ты сказал бы, что отец есть отец сына или дочери. Так или нет? — Во всяком случае так, отвечал Агатон. — Не то же ли самое и относительно матери? — И с этим согласился Агатон. — Так отвечай мне еще немного, чтобы ты мог лучше понять, чего я хочу от тебя. Ведь, если бы я спросил и относительно брата, что ты сказал бы на это? Брат, будучи тем самым, что он есть[1], есть ли брат кого-нибудь или нет? — Разумеется, да, отвечал Агатон. — Стало быть, брата или сестры? — И с этим он
- ↑ В силу этого свойства.
