ники его по примѣру его, назначатъ для каждаго празднества въ свое время, приличныя игры, чтобы всякой гражданинъ чувствовалъ великолѣпіе торжества. Въ сихъ и подобныхъ случаяхъ не трудно понять, въ чемъ состоитъ надлежащій порядокъ; ибо здѣсь перемѣна мѣста и времени не принесетъ государству ни великой пользы, ни великаго вреда. Но есть важнѣйшіе предметы, въ которыхъ не легко убѣдить гражданъ; убѣдитъ ихъ только одинъ Богъ, принявъ на себя званіе законодателя. Доколѣ законодатели суть не Боги, потребна необыкновенная смѣлость, чтобы со всею свободою и откровенностію сказать, что полезно городу и гражданамъ, чтобы въ развращенныя души вложить чувство приличія и повиновенія государственнымъ постановленіямъ и противостать самымъ сильнымъ побужденіямъ страсти; потребенъ человѣкъ, который бы, не имѣя между людьми ни одного себѣ помощника, твердо рѣшился слѣдовать одному своему здравому разсудку.
Кл. Теперь о чемъ ты говоришь, я истинно не понимаю.
Аѳ. Не удивительно. Но я постараюсь сказать вамъ яснѣе. Коснувшись въ своей рѣчи воспитанія, я вижу юношей и дѣвъ въ дружественной бесѣдѣ между собою, и весьма естественно напалъ на меня страхъ
ники его по примеру его назначат для каждого празднества в свое время приличные игры, чтобы всякий гражданин чувствовал великолепие торжества. В сих и подобных случаях нетрудно понять, в чём состоит надлежащий порядок; ибо здесь перемена места и времени не принесет государству ни великой пользы, ни великого вреда. Но есть важнейшие предметы, в которых нелегко убедить граждан; убедит их только один Бог, приняв на себя звание законодателя. Доколе законодатели суть не боги, потребна необыкновенная смелость, чтобы со всею свободою и откровенностью сказать, что полезно городу и гражданам, чтобы в развращенные души вложить чувство приличия и повиновения государственным постановлениям и противостать самым сильным побуждениям страсти; потребен человек, который бы, не имея между людьми ни одного себе помощника, твердо решился следовать одному своему здравому рассудку.
Кл. Теперь о чём ты говоришь, я истинно не понимаю.
Аф. Неудивительно. Но я постараюсь сказать вам яснее. Коснувшись в своей речи воспитания, я вижу юношей и дев в дружественной беседе между собою, и весьма естественно напал на меня страх
